Евгений Миронов: «Я хочу знать о себе правду. Мои размышления на тему Евгений миронов эгоизм в любви
Беседа с народным артистом России
Лауреат Государственной премии Российской Федерации, обладатель премий «Ника», «Кинотавр», «Кумир», «Балтийская жемчужина», «Хрустальная Турандот» в номинации «За личный вклад в развитие культуры», Лауреат международного кинофестиваля в Женеве и премии «Триумф», Лауреат первой премии ФСБ в номинации «Актерские работы»... Член Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации, художественный руководитель «Театра Наций», Народный артист России - и это все о нем. Евгений Миронов сегодня - наш собеседник.
Евгений, Вы член Совета по культуре и искусству при Президенте России. С одной стороны, это большая честь и признание ваших достижений. С другой, доверие и большая ответственность. Чем вы занимаетесь как член Совета?
Я никогда не хотел быть общественным деятелем, работать в тиши кабинета, заседать с умным видом и что-то черкать в блокнот. Но, пошёл по одной простой причине - что-то же надо делать для театра, для молодых актёров, режиссёров! Мне теперь легче стало просить за других, эта должность помогает помогать молодым талантливым людям, которых я просто боготворю.
Шесть лет назад мы с группой единомышленников: Кирилл Серебренников, Чулпан Хаматова, Роман Должанский, Теодор Курентзис – организовали акцию по поддержке театральных инициатив. И вот в течение этих лет на полученные гранты имеем возможность помогать особо нуждающимся, устраивать фестивали, поддерживать региональные студии, провинциальных актеров. Ведь в провинции столько талантов, которым нужна реальная помощь! И так здорово, что они там делают: фестивали в Екатеринбурге, театральные студии в Комсомольске-на-Амуре, Новосибирске, кукольный театр в Якутии, где фантастически талантливый парень ездит по юртам и показывает детям спектакли. То, что он это делает – прекрасно! Вот таким как он, мы и помогаем. Этим я и занимаюсь в Совете.
- А с тех пор, как вы стали руководителем «Театра Наций», у вас, конечно, появились проблемы нового свойства…
Больше того, с открытием «Театра Наций», начался новый этап в моей жизни. Я стал ходить по кабинетам, чтобы выбивать деньги на ремонт здания театра, общаться с богатыми людьми, чтобы найти какие-то средства, какие-то внебюджетные деньги на зарплату, или даже на то, чтобы в театре были, скажем, кресла, и так далее. И, что меня поражает, в кругу чиновников и бизнесменов, как я убедился, часто не умеют держать слово. Наобещают с короб, идёшь окрыленный, а потом обещанное забывают. Всё время от них только и жди какого-то подвоха. И это было для меня неожиданностью, открытием. Я к этому не привык. Это тяжело. Я по жизни привык, что у нас, в нашей актёрской среде, хоть и много о ней говорят негативного, но вот этого нет….
А вообще у меня теперь кабинетная жизнь (улыбается). И каждый свой понедельник я начинаю с решений каких-то проблем. Все-таки я теперь, наверное, прежде всего чиновник, а потом уже артист. В наше время чрезмерной коммерциализации во всех сферах жизни, в том числе и в театре, возникает всё больше проблем у молодых актёров и режиссёров с творческой самореализацией. «Театр Наций» – это, пожалуй, единственная, по большому счёту, площадка в Москве, где они, во-первых, могут учиться у мэтров мирового театра, во-вторых - экспериментировать, да и вообще делать все, что захотят, если убедят, конечно. Такой театр – это прекрасный шанс для молодых. Мы приглашаем самые лучшие спектакли, самых лучших режиссеров мира.
Вот и сейчас с 30 сентября по 10 октября, например, у нас проходит III Международный фестиваль-школа «Территория», который был создан несколько лет назад нашей инициативной группой, о которой я уже говорил. В этом году в состав арт-дирекции форума вошла также прекрасная актриса, моя однофамилица, Мария Миронова. Программа фестиваля поделена на две части - «Искусство сейчас» и «Искусство завтра». В нем принимают участие 150 студентов из театральных провинциальных училищ. В течение 10 дней у нас пройдут лекции, видеопоказы, международный мастер-класс лучших педагогов мира из Индии, Японии, Англии… Они представят спектакли своих стран. Затем, надеемся, что ко дню рождения Высоцкого привезем моноспектакль Марины Влади «Мой Высоцкий».
- Давайте поговорим уже о вашем творчестве. Насколько известно, вы не очень жалуете антрепризу. Почему?
Ну, не совсем так. У нас с прошлого года, например, идет спектакль «Фигаро», где я выступаю не только как актер, но ещё и как продюсер. Кстати, я впервые попробовал осуществить самостоятельный продюсерский проект. Практически, это и есть антреприза, так мной отвергаемая. До этого я также участвовал в проектах, или антрепризах, если хотите. Это спектакли «Арестея», «Гамлет», которые поставил Петер Штайн, «Борис Годунов», «Вишнёвый сад» Някрошюса. Все они поставлены с коллективом актёров из разных театров, по договору. То есть, формально, это антрепризы. Но всё это серьёзные спектакли, отработанные, с хорошими, красивыми декорациями. А не приемлю и всячески отвергаю я другую антрепризу. Сейчас, в современном понимании, антреприза - это стол и два артиста, а дальше – чёс по городам, с целью сбора денег. Вот это не по мне.
Вы сыграли необычную для вас роль в нашумевшем фильме А. Кавуна «Охота на Пиранью». Что вас сподвигло на это?
Мне было интересно попробовать себя, впервые в жизни, в жанре боевика или экшен, помахать саблей. Поэтому я с радостью принял предложение Валерия Тодоровского, который был продюсером этой картины. Когда ещё придётся поучаствовать в таком фильме? Стал готовиться, тренироваться. В финале картины, если вы, помните, на крыше поезда у нас с Машковым происходит бой. Так вот я так вошёл тогда в раж, мне так понравилось рубать саблей, что я, как размахнулся, как рубанул ею, а там - микрофон, на такой длинной ножке, и я – джжж! – и срезал его. Думал звукорежиссёр поседеет от ужаса. Это был такой кошмар, вся съёмочная группа остановилась в изумлении. Вот такой был эпизод, не знаю, забавный ли. Скорее, трагизабавный. Но я ведь там был злодей, поэтому, как бы, оправдано было такое поведение. Ну, что ещё можно вспомнить? Наверное, момент окраски моих волос. Это смешной момент. Он в жанре этой картины. Я пошёл на эксперимент, сам его придумал. Но всё-таки у нас не умеют, видимо, до конца использовать все эти химии, потому что после этого у меня пучками выпадали волосы. Но тем не менее, на съёмках, говорят, эффект был достойный, эдакий альбинос, эффектный парень.
- Отказываетесь от каких-то ролей?
Конечно. Приходится отказываться от ролей, которые повторяют по сути предыдущие, не несут для меня ничего нового. Два раза отказывался по принципиальным соображениям. Это были роли маньяков, хотя и у очень хороших режиссеров.
- А чем вас привлекла роль Грегора в фильме В. Фокина «Превращение»?
В театре замечательно сыграл эту роль Райкин. Как играть эту роль в кино? Я много думал об этом. Мне хотелось раздвинуть рамки комнаты и рамки воображения. Фильм позволял проследить тончайшие нюансы души, что в этой истории было очень важно. Прежде я видел в Кафке искажение, сдвиг, а теперь за всем этим для меня стала понятна огромная, пронзительная тоска героя по нежности. Тоска, связанная с очень простыми человеческими радостями, которых Грегор был лишен. В спектакле почти не было осознания того, что Грегор жутко хочет семьи, что для него необычайно важны редкие минуты общения с мамой, с папой, с сестрой. В детстве ему (как и самому Кафке) недодали тепла, он мечтает о семейном уюте. В спектакле этот мотив проскальзывал на периферии, в фильме он выходит у нас на первый план. Мы привыкли, что Кафка – это уродство, искажение, инфернальность, бред. Это так, но за всем этим кроется именно тоска, а не болезнь.
- Как восстанавливались после этого фильма и вообще, как восстанавливаетесь после подобных ролей?
Было тяжело. Также, как после Гамлета у Штайна: у меня тогда было сильное истощение организма. Представьте - двадцать два дня подряд мстить за отца. После окончания сезона я поехал в санаторий восстанавливаться. Там были люди преклонного возраста, где-то за 70, около 80 лет. Мне там было так хорошо, спокойно, комфортно, я подумал – это мой контингент. Вот такое было у меня нервное переутомление.
- Какую свою актерскую работу считаете наиболее удачной?
Трудно сказать. Наверное, «Господа Головлевы» во МХАТе, который поставил Кирилл Серебренников. Мне очень важно было найти что-то такое в этом герое, чтобы зрители его полюбили. Он ведь совершенное чудовище, а говорит, - так прямо из Библии. Очень сложный, интересный образ.
- А какие трудности возникали во время съемок фильма «В круге первом»?
Когда я приступил к изучению роли Нержина в фильме «В круге первом» меня волновало то, что я не мог найти никаких отрицательных черт в характере моего героя. Какой-то уж он получался слишком положительный, рафинированный. Такого в жизни, думал, не бывает. Потом я познакомился с Солженицыным. И понял, что есть такие люди! Я его спрашивал, что ему помогало выжить, выдержать столько трагедий на своем пути? Он мне ответил – вера в справедливость. Он верил, что останется не только жив, но и исполнит свою миссию, Богом на него возложенную - оставить потомкам всю правду нашей жизни. А потому он и называл себя не писателем, а летописцем.
За месяц до его смерти мы с ним еще раз увиделись. Я привёз ему по его просьбе фильмы «Превращение», «Мусульманин» и «В августе 44-го». Это был необыкновенно светлый человек. Он был счастливый человек. Я от него выходил, как будто вылечившийся от какой-то болезни. Просто удивительно: у него левая рука была парализована, а он говорил, какое счастье, что есть правая, что он может писать.
А еще он говорил, что все мы в жизни – проводники, у каждого своя миссия. И исполнить ее надо на совесть. Солженицын для меня всегда был и останется примером, мерилом совестливости, скромности, честности, ответственности за человеческую жизнь. Он сказал мне однажды, что нужно каждый свой день отпечатывать поступком.
А мне кажется, что еще нужно благодарить Бога за все, что он нам дает. Я, например, не понимаю, за что он меня так любит. Он мне дал так много! И я благодарен ему за это.
- Как вы относитесь к премиям, званиям, которые вы получаете за свои роли?
Я бы покривил душой, если бы сказал - никак. Конечно, приятно, когда твой труд оценивают и поощряют, награждают. Особенно это приятно моей маме, и я рад, что это ее радует. Но наутро, честно говоря, я уже забываю об этих наградах и иду на работу «с нуля». Я уже не заслуженный и не народный - все будто сызнова. И каждый раз волнуюсь, получится ли роль и как получится. В общем, любая новая работа - это экзамен, который ты сдаешь всякий раз самому себе и своему зрителю.
- Я знаю, что последнее время вы тесно работали с Никитой Михалковым...
В «Утомленных солнцем-2» он мне предложил главную роль. И я, к моему глубокому сожалению, вынужден был отказаться из-за «Театра Наций», из-за своей сверхзанятости. Он сначала немного обиделся, но потом написал для меня не очень большую, но интересную роль, которую я все же там сыграю.
А вообще я бы, конечно, очень мечтал поработать с Никитой Сергеевичем побольше. Это замечательный режиссер. Он в каждом актере открывает что-то новое. В то время, когда многие наоборот эксплуатируют или используют в нас старое. Поэтому с ним всегда работать очень интересно.
- Есть ли у вас какие-нибудь увлечения, хобби?
Какие увлечения, хобби! Времени на это совершенно нет, и не может его быть. Я так поглощён своей работой, так люблю её, что ревную её к чему-либо другому. Конечно, зимой, например, я люблю походить на лыжах и делаю это довольно регулярно, но я не могу назвать это хобби. Похожу дней пять где-нибудь и уже скучаю по своему делу, больше не могу отдыхать.
- Вы живёте с мамой. Советуетесь ли с ней по важным жизненным вопросам?
Да, советуюсь. В человеческом плане она тончайший психолог, рентген, она всё понимает, всё видит насквозь, но я, посоветовавшись с ней, делаю всё же по-своему. Не слушаюсь её. Хотя, в конечном итоге, она оказывается всегда права. Но такой я, видимо, упрямый человек.
- Кстати, какие качества вы сами цените в людях?
Порядочность, надежность, когда тебя не предадут, и – профессионализм, в любой области. С годами я это стал особенно ценить. Очень мало людей, которые умеют отвечать за себя, за своё дело. Кстати, играя в «Вишнёвом саде» Лопахина, я произношу устами моего героя фразу, которую долго не совсем понимал, а потому она у меня все «не шла». Став же художественным руководителем и сделав спектакль «Фигаро», я её по-настоящему понял, и могу теперь подписаться под каждым словом. Лопахин говорит, что надо только начать делать что-то, чтобы понять, как мало честных и порядочных людей. Слава Богу, они есть, правда, пока ещё их мало.
- Вам знакомо чувство зависти?
Я как-то не могу вспомнить, чему я завидовал. Вот, разве что, когда я смотрел спектакль «Калигула» в постановке Фоменко, и там играл Олег Меньшиков, я ему немного, наверное, позавидовал. А вообще, честно говоря, я не знаю, чему в жизни завидовать. Может, мне достаточно везло всегда, и у меня нет причин для зависти. Я занимаюсь любимым делом, работа моя достаточно оценена, я получаю различные призы, награды. Я могу восторгаться чьей-нибудь игрой в спектакле, фильме, но это не зависть. Меня знает достаточно много людей. Мне это приятно, иногда бывает тяжело с этим бременем. Не знаю, может, я до конца не понимаю, что это такое – зависть? Может, она у меня и есть, я не знаю. Я её как-то не ощущаю. Скорее, всё же, её нет.
- Когда мы сможем вас увидеть в вашем родном МХАТе?
Олег Павлович Табаков предложил мне недавно одну из самых потрясающих ролей, о которой можно только мечтать. Сейчас идут переговоры. Но пока я очень и очень занят, к сожалению. Посмотрим, как получится.
Беседу вела Фаина Зименкова
Специально для Столетия
(Интервью, Антенна-Телесемь, 02.11.2015, на русском)
«У меня такое впервые. Дружбу с женщиной с трудом мог себе представить. Прямо дрожу над этими отношениями. Хочется быть той стеной, которая оградит ее от жизненных невзгод», - признается Миронов.
Евгений Миронов и Чулпан Хаматова не только друзья, но и сработанный творческий тандем. Они не раз играли вместе в театре и кино. 5 ноября в прокат выходит их новый совместный фильм «Синдром Петрушки» по роману Дины Рубиной. Актеры играют супругов Петю и Лизу, гениального кукольника и его музу. Одержимый желанием полностью подчинить себе любимую, герой создает ее кукольную копию…
- Евгений, помимо того, что вы играете в картине, это ваш продюсерский проект. Как родилась его идея?
Евгений Миронов: Ко мне пришла режиссер Елена Хазанова и спросила, не хочу ли я как продюсер снять картину по роману «Синдром Петрушки» и сыграть в ней главную роль. Я сразу подскочил, потому что очень люблю Дину Рубину, уже снимался в фильме по ее роману «На Верхней Масловке», и мне давно хотелось снова поработать в ее экранизации, тем более что я читал этот роман. Дина Рубина не возражала против моей кандидатуры. И мы решили: «Почему бы нет?» Что же касается Чулпан, другие актрисы даже не рассматривались.
Чулпан Хаматова: «Синдром Петрушки» я прочитала несколько лет назад, роман мне очень понравился. Я понимала, насколько это кинематографичная история, как много в ней заложено всевозможных смыслов, которые транслируются не напрямую, а косвенно, спрятанно. Даже думала найти Дину Рубину и выкупить у нее права на экранизацию. И когда мне позвонила Лена Хазанова и спросила, читала ли я «Синдром Петрушки», у меня затряслись поджилки. Я очень надеялась, что мне предложат роль Лизы, хотя понимала, что я не такая крохотная, какой героиня описана в романе, да и рыжих волос у меня нет… И тем не менее я это услышала!
- Кстати, вам понравилось быть рыжеволосой?
Чулпан Хаматова: Конечно, кому не понравятся длинные кудрявые рыжие волосы?
Евгений Миронов: Первое, что Петя увидел в этой девочке, когда она была еще маленькой, это именно цвет волос, цвет огня. А потом, когда она расцвела… Он понял, что она идеальна. Но она человек и, к сожалению для моего героя, полностью ему не подчиняется. Значит, он не может с ней работать, а это для него самое важное. Тогда он идет на безумный шаг - создает свою Галатею, которая полностью ему подвластна. Что делать, законы творчества очень жесткие…
- Посмотрев фильм, трудно понять, кто играет куклу - сама Чулпан или ее искусственный двойник…
Чулпан Хаматова: Я не должна была ее играть. Для съемок сделали силиконовую куклу, но она не получилась, оказалась тяжелая, страшная… Я даже расстроилась, что мое лицо было так слеплено. В итоге везде, кроме некоторых эпизодов, снималась сама.
- Евгений, знаю, что для роли вы учились работать с марионетками…
Евгений Миронов:Да, занимался с главным режиссером Театра кукол им. Образцова. Наблюдал, ходил на спектакли. Видел, как делают куклы, как с ними обращаются. И открыл для себя абсолютно другой мир. Раньше мне казалось, что это та же профессия. Ничего подобного. Артист кукол даже внешне выглядит по-другому - менее заметно. Для него рука - самое главное, а то, что на ней, - его кумир, он полностью свою душу отдает туда. Меня потрясло такое поклонение кукле. Думал: как же надо верить в одушевление неодушевленного предмета! Но они верят абсолютно. И еще в этом деле важен темп и ритм. В руке профессионала кукла оживает очень медленно, как будто она долго спала, а потом начинает поворачиваться, и ты вдруг понимаешь, что она что-то увидела, о чем-то задумалась… Волшебство! И оно требует несуетливости. Конечно, научиться всему этому у меня не получилось бы, люди годами учатся, но какие-то вещи я подглядел.
- Чулпан, а вы в детстве любили играть в куклы?
Чулпан Хаматова:Очень! Помню, мама подарила мне немецкую куклу, видимо, очень дорогую, и я играла в больницу. Она у меня болела не желтухой, а синькой, потому что желтый фломастер на ней не был заметен. А синий почему-то вообще не оттирался. Мама плакала, когда увидела эту изуродованную куклу в синем фломастере, а я ее успокаивала: «Мама, мама, не плачь, она на самом деле выздоровела, это просто последствия от лечения». В куклы я играла долго, до 9 класса. У меня были две подружки такие же… странные (смеется), и мы рисовали в тетрадках целые кукольные дома, приводя в ужас своих родителей. Первая страница - прихожая и так далее. Куклы дружили, ходили в гости. У них были домашние животные, аквариумы - все, что нам самим было непозволительно иметь, потому что жилплощадь не позволяла. Куклы люблю до сих пор, мне нравится их дарить. У меня много знакомых художников, которые их изготавливают. Я и сама делала кукол-ангелов для аукциона.
- У вас три дочки. В какие куклы играют они?
Чулпан Хаматова: Мы прошли все, что только можно купить в магазине. Кстати, психологи рассказали мне про интересную закономерность: у детей, которые играют в куклы, лучше развиваются математические способности. У средней дочери были проблемы с математикой, и мы пошли к психологам и докторам выяснить причину. А она не любила играть в куклы. И оказалось, что это взаимосвязано: у девочек, которые играют в куклы и понимают, что их нужно одеть, раздеть, умыть, накормить, цепочка причинно-следственных связей выстраивается намного легче, чем у детей, которые в куклы не играют.
В фильме звучит фраза: «Мы идеальная пара. Мы никогда не ссоримся». Судя по всему, вы можете сказать это и про себя…
Евгений Миронов: Абсолютно точно! Я даже не могу ничего придумать, чтобы сказать, что у нас какие-то проблемы. Мне с Чулпан очень комфортно. Сцена - то же, что бытовая жизнь, на ней всегда много неудобств. Нередко, играя с другими партнершами, испытываю дискомфорт. С Чулпан - никогда. При этом она бывает очень незапрограммированной. Не знаю, как она себя поведет, и в этом главный интерес. Может быть, кто-то к такому не готов, но я это принимаю, потому что это наши с ней правила игры.
- Сколько лет вашей дружбе?
Евгений Миронов:Лет 7. Все началось с того, что Чулпан пришла ко мне в кабинет (я уже был художественным руководителем Театра Наций) с хореографом Аллой Сигаловой. Они сказали, что хотели бы репетировать спектакль «Бедная Лиза», чисто танцевальную постановку. Я ответил: «Давайте», мы поговорили. А потом Чулпан узнала, что у нас режиссер Алвис Херманис будет ставить «Рассказы Шукшина», и сказала, что хотела бы принять участие. Я удивился, потому что внешне, мне казалось, она не совсем подходила. Но я забыл, что это Хаматова. Она может сыграть все. Что она и делает в этом спектакле. Она играет реку, комара, корову, я уже не говорю про всевозможные женские образы, от девочек до деревенских бабок.
- Часто люди, которые долго общаются, становятся похожи друг на друга. Замечаете это у себя?
Евгений Миронов: Мы с самого начала были очень похожи. Прежде всего это было заметно по отношению к работе, мы оба трудяги. Например, на съемках «Синдрома Петрушки» я видел Чулпан в перерывах только с сигаретой - к сожалению - и с книгой, первоисточником. Она все время что-то выписывала, добавляла в сценарий. Постоянно. И я не должен был с ней ни о чем другом говорить. Кроме того, Чулпан абсолютно бесстрашна, не боится быть некрасивой. Приносит на репетиции свои идеи - то какие-то утолщения для фигуры придумает, то еще что-то, ей это интересно. Она клоунесса, и это меня с ней роднит. Мы как брат с сестрой.
- Если бы вы определили главное человеческое качество друг друга, что бы назвали?
Евгений Миронов:Неравнодушие. По тому количеству просьб, на которые Чулпан откликается (и в связи с фондом «Подари жизнь», и просто), у нее «бычье» сердце, у этой маленькой девочки. Притом, что она еще и Жанна д’Арк по своей сути, она боец. Ей бы надо сыграть эту роль…
Чулпан Хаматова:Сложный вопрос… Наверное, Женина доброта и талант, не могу их разделить.
- Может быть, у вас появилось общее хобби? Ходите вместе куда-нибудь…
Чулпан Хаматова: Куда? (Смеется.) С таким графиком это невозможно.
Евгений Миронов: У Чулпан все связано с зарабатыванием денег для фонда. Если это может принести какие-то средства, она пойдет и днем, и ночью. Времени на хобби у нее нет совершенно. Единственное (чему я очень рад!), недавно у Чулпан появилась собака породы чихуахуа. Мы были на гастролях в Екатеринбурге, играли «Фрекен Жюли». В этом спектакле задействована собака, и каждый раз, когда мы куда-то приезжаем, находим пса на месте. И вот в Екатеринбурге Чуплан просто влюбилась в эту собачку. А оказалось, что у нее есть кутята. Я счастлив, что теперь один кутенок живет у нее, потому что это действительно отдушина.
Вы ведь тоже любите собак и даже состоите в партии защитников животных. А сейчас у вас есть домашний питомец? И, может быть, консультируете Чулпан по уходу за собаками?
Евгений Миронов: У меня есть той-терьер Чапа. Правда, теперь она больше похожа на беспородную, потому что мама ее раскормила (смеется). Мама в основном Чапой и занимается, поэтому себя особо компетентным в этих вопросах назвать не могу.
- Семьями общаетесь? Вы, Евгений, наверняка знакомы с дочками Чулпан…
Евгений Миронов: Конечно. Они росли в театре, за кулисами. Сидели, смотрели как мы играем.
- На правах старшего пытаетесь их воспитывать, учить чему-то?
Евгений Миронов: Я не могу их учить, потому что у них есть родители. Просто девочки видят, как мы с Чулпан общаемся. И делают выводы: как нужно любить свое дело, как надо вместе работать, как мужчина должен относиться к женщине. Все видно со стороны невооруженным глазом, и, думаю, это важнее, чем мои слова.
Чулпан Хаматова: Девочки Женю обожают! Его вообще любят дети, не только мои. Дочки называют его Женечкой. Я говорю: «Кто вам дал право так его называть?» Но бесполезно. Кстати, собаку, о которой Женя рассказывал, мы назвали Пина Миронова. Дети держат его в курсе всех ее дел. Первое купание? Надо срочно отправить ему фотографию! Или вот она уснула, он тоже должен видеть. Как будто это единственное, чем он живет и дышит (смеется).
Как вы сами объясняете феномен ваших отношений? Что должно сложиться между мужчиной и женщиной, чтобы получилась такая дружба, как у вас?
Евгений Миронов: Не знаю, у меня такое впервые. Я в отношении женщин слово «дружба» до этого с трудом мог себе представить. Все равно в какой-то момент это перерастает в нечто другое. А тут… Я не могу назвать это дружбой, это какая-то влюбленность, в эту женщину, человека, актрису. Вечная. Так долго не может продолжаться, это уже клиника (смеется). Нельзя так долго быть влюбленным, но каждый раз, когда ее вижу, у меня загорается глаз - и все. Я прямо дрожу над этими отношениями, я на нее не дышу. И мне хочется быть той стеной, которая оградит ее от этой часто холодной и неприятной жизни. Мне кажется, ей этого не хватает.
Чулпан Хаматова: У нас дружба «высокого полета», очень чуткая и бережная. Такое отношение появилось не сразу, а складывалось постепенно впечатлениями от его поступков, мыслей. Что происходит и до сих пор, когда я вижу, как Женя справляется с тяжелейшими ситуациями, с каким вниманием выслушивает каждую просьбу, как он всегда деликатен, чуток, отзывчив, как кидается на амбразуру всем помочь. Когда понимаю, какой он друг - не только мой, а вообще. И, конечно, все это помножено на мой не поддающийся никакому описанию словами восторг от того, каков Женя в профессии. Это абсолютно монашеское служение. У Жени такой объем личности, что он обволакивает тебя как сфера, и ты сидишь и не веришь собственному счастью. Такое ощущение, что он появляется, и я приподнимаюсь на цыпочки от желания быть лучше.
Нередко дружба мужчины и женщины помогает им лучше понять противоположный пол. Друг может рассказать то, чего не услышишь от любимого человека. Насколько вы откровенны друг с другом? Есть ли что-то, что держите в тайне?
Евгений Миронов: У нас нет друг от друга секретов, абсолютно. Обычно откровенничаем в самолете, но не для того, чтобы выведать какие-то тайны мужской и женской психологии. Просто иногда нужно кому-то выплакаться, а рядом-то бывает и нет никого…
А нет ли у вас мистической связи на расстоянии? Например, одновременно тянетесь за телефоном, чтобы позвонить друг другу…
Чулпан Хаматова: Не могу назвать это мистической связью, но когда ему плохо и я узнаю об этом, я тоже умираю.
Евгений Миронов:Знаете, даже когда у меня есть желание позвонить Чулпан, я этого не делаю. То же и она. По одной простой причине - мы бережем друг друга. Я понимаю, что у нее «сумасшедший дом», масса дел. Она понимает, что-то же у меня. Поэтому лишний раз стараемся не беспокоить. Но всегда знаем, что мы друг у друга есть.
6 апреля на экраны Союзного государства выходит блокбастер "Время первых" с участием народных артистов России Евгения Миронова и Константина Хабенского.
Евгений Миронов, на счету которого 60 ролей в кино и около 30 в театре, - актер удивительный. Широкую известность он приобрел после главной роли в фильме "В августе 44-го", снятом на "Беларусьфильме" в 2000 году. Лента "Время первых" основана на реальных событиях, связанных с полетом в космос Алексея Леонова и Павла Беляева на корабле "Восход-2" в 1965 году.
Евгений Миронов: Я приехал к Алексею Архиповичу, надеясь, что он знает меня по фильмам. Мы проговорили часа четыре, и мне стало ясно, что он тот самый герой, каких сейчас не хватает кино и литературе.
До этого я посмотрел документальный фильм про него и понял, что если не сниму большое кино, то... умру.
Что вас поразило в Леонове?
Евгений Миронов: Он признался, что должен был раз семь погибнуть. Он вышел в открытый космос и проявил исключительное мужество, когда раздувшийся скафандр мешал его возвращению на корабль. Войти в корабль Леонову удалось, только "стравив" из скафандра лишний воздух, он залез в люк не ногами, а головой вперед, что запрещалось инструкцией.
Перед посадкой отказала автоматическая система ориентации, и Беляев вручную сориентировал корабль, а потом включил тормозной двигатель. "Восход" совершил посадку в нерасчетном районе в 180 километрах севернее Перми. У скафандра Леонова не было вентиляции, на земле он вылил из него литры пота.
Почему вы взялись именно за этот сюжет?
Евгений Миронов: Мне было интересно исследовать природу героизма, а Леонов - настоящий герой. Живой, его знает вся планета. Я на атомы расщепил Леонова. Он родом из Кемерова, восьмой ребенок в семье. В 1960 году попал в Первый отряд космонавтов. И сделал то, чего не сделал до него никто в истории человечества.
Какие-то технические "выкрутасы" использовали?
Евгений Миронов: Эта картина про космос впервые в истории отечественного кино снималась в 3D.
Ваш ответ американской "Гравитации"?
Евгений Миронов: У нас круче! Так, Сандра Буллок на съемках летала в большом пространстве, мы же с Костей Хабенским сидели в капсуле. Плюс 40 килограммов весили наши скафандры. Снимали в центрифуге советских времен, она до сих пор в рабочем состоянии.
Леонов не раз говорил, что скафандр жутко ему мешал...
Евгений Миронов: Он же для полета, а не для пеших прогулок.
Как вживались в роль?
Евгений Миронов: Я буквально влюбился в Леонова, в его открытость и свободу. У него потрясающий юмор. Леонов влюбил в себя настолько, что я мечтаю о продолжении фильма.
Как готовились к съемкам?
Евгений Миронов: Мы побывали в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке, в РКК "Энергия", прошли своего рода курс молодого космонавта.
Напарника Алексея Леонова, вручную посадившего "Восход-2", Павла Беляева, сыграл Константин Хабенский. Какой Костя на площадке?
Евгений Миронов: Легкий. Я давно хотел поработать с ним. Кстати, Костя даже внешне похож на Павла Беляева.
Презентация фильма прошла в РКК "Энергия", где создавался "БелКА" - белорусский космический аппарат дистанционного зондирования Земли
Сейчас выходят сразу два российских фильма о космосе. Почему вновь всплыла эта тема?
Евгений Миронов: Фактура фильма "Время первых" была долгое время засекречена. За две недели до старта взорвался тестовый корабль, но экипаж Леонова и Беляева решено было отправить на орбиту несмотря ни на что. Нашим главным консультантом на площадке был сам Алексей Леонов. На проекте работала также команда специалистов Центра подготовки космонавтов, люди из РКК "Энергия", где создавался корабль "Восход-2". (Кстати, презентация фильма прошла в РКК "Энергия", где создавался "БелКА" - белорусский космический аппарат дистанционного зондирования Земли.) Мы работали над созданием корабля примерно полгода и сделали несколько 3D-моделей. Построили на площадке макет, разделенный на шесть частей, наподобие долек апельсина. Каждая из "долек" двигалась на своих рельсах, так что камера могла влететь через одну из них, совершить полный облет и выйти через противоположную.
Кто снимал и где проходили съемки?
Евгений Миронов: Когда встал вопрос, где снимать посадку корабля, режиссер набрал в Интернете слово "тайга". Первое, что сказал оператор Владимир Башта, который снимал "Брестскую крепость" - первый крупномасштабный кинематографический проект Союзного государства, при виде картинки: "Здесь я снимал "Географ глобус пропил". Это было в 140 километрах от того места, где приземлились космонавты "Восхода-2" в 1965 году. Съемочная группа работала в долине реки Усьвы при температуре минус 35 градусов. Здесь снимались дублеры - артисты пермского "Театра-театра". Их задача была ходить по пояс в снегу, стрелять из ракетниц и громко кричать.
Тема космоса давно в вашем творчестве...
Евгений Миронов: Князь Мышкин - своего рода "инопланетянин", он ходит в "скафандре" правды и любви.
А бывает так, что вы соглашаетесь на какую-то роль и думаете: ну ладно, сейчас сыграю, денег заработаю, а потом пойду и покаюсь?
Евгений Миронов: Не бывает. Во-первых, я не настолько люблю деньги. Во-вторых, этим деньгам я рад не буду. А в-третьих, боюсь, что Бог талант отнимет...
А что для вас играть трудно?
Евгений Миронов: Любовь. Мы все эгоисты в любви, кроме Мышкина. А Мышкин - не человек.
Последняя "бомба", которая разорвалась в руководимом вами Театре Наций, - "Рассказы Шукшина", где Василий Макарович вывел типаж этакого деревенского интеллигента. Что это, на ваш взгляд, такое?
Евгений Миронов: Прежде всего, воспитанность. Сам я тоже из глубинки, родился в Саратовской области. Мама работала электромонтажницей, тетя - крановщицей. Так вот, над тётиной кроватью висели изображения Ленина и... Иисуса Христа. В театр моя тетя всегда ходила со сменной обувью. Мама мечтала стать актрисой, и дети осуществили ее мечту. Дочь стала балериной. Я отправился в Москву в Школу-студию МХАТ, был уверен, что мой земляк Олег Табаков чуть ли не пустит меня пожить к себе домой - и с чемоданом ждал его у входа в театр. Потом в Москву перебрались и родители. Жили бедно, и Олег Павлович разрешил маме, Тамаре Петровне, работать в столовой "Табакерки", потом взял билетером в театр, где она и сейчас трудится...
Евгений, 6 апреля состоится премьера фильма «Время первых», где вы играете космонавта Алексея Леонова, а Константин Хабенский - его друга, командира корабля «Восход-2» Павла Беляева. Алексей Архипович вас консультировал и, наверное, уже видел готовую картину. Что он сказал?
Действительно, он ее посмотрел, потом долго молчал и наконец сказал: «Мне только сейчас стало страшно». Потому что тогда, в марте 1965 года, он выполнял задание и все силы были брошены именно на это - не было свободной секунды на то, чтобы бояться.
- Но была масса причин!
Да! Ведь за две недели до старта упал тестовый корабль, и стало понятно, что лететь смертельно опасно. Но Леонов с Беляевым настояли, что откладывать запуск нельзя, и уговорили Сергея Павловича Королева. Леонов стал первым человеком, вышедшим в открытый космос, но выйти-то оказалось самым простым, а вот вернуться на корабль, а потом на Землю… Он же мог семь раз погибнуть! Скафандр в космосе раздуло, и он не сумел протиснуться в шлюз корабля, пока не спустил лишнее давление. У них отказала автоматика, и Беляев сажал корабль вручную. Никто не знал, куда они приземлились, потому что сломалась антенна - их случайно засек радиолюбитель на Камчатке. Для меня это история про веру, которая живет, даже когда вроде бы не осталось шансов на спасение.
У вас с Хабенским была серьезная подготовка. Не было мысли сократить ее, отдать дублерам сцены, которые сложны технически?
Нет, мы захотели пойти другим путем и серьезно занялись физподготовкой, но она скорее была направлена на выносливость, а не на что-то узкоспециальное. Мы стали более подтянутыми, стали меньше курить. Когда начались съемки полета, выяснилось, что такой подготовки недостаточно: там была другого рода нагрузка. Я до сих пор не понимаю, как космонавты в такой кабине помещались - она же крохотная! К рукам и ногам была прикреплена масса тросиков, и находиться в скафандрах в этом маленьком пространстве было сложно психологически. Я никогда не страдал клаустрофобией, однако понял, что это, когда на мне впервые застегнули шлем. Он не всегда сразу отстегивался, иногда что-то заедало, и было ощущение, что никто мне не поможет и я задохнусь, а сам я в огромном неудобном скафандре, весь опутан тросами и не в состоянии ничего расстегнуть… Мы делали 15-минутный перерыв после каждой сцены. Долго вылезали из скафандров, чуть-чуть приходили в себя и снова шли в бой. В сценах выхода в открытый космос было, с одной стороны, проще, потому что просторнее, но, с другой стороны, все снималось в 3D: это чрезвычайно сложно технически, и еще три года назад съемки подобного уровня были в нашей стране невозможны. Режиссер картины Дима Киселев рассчитывал все по миллиметрам, но даже камера 3D, эта огромная махина, иногда зависала, не выдерживала.
С родителями Виталием Сергеевичем и Тамарой Петровной. Фото: Из личного архива Евгения Миронова
Столько сил вы потратили на эти съемки, не началась ли аллергия на слова «космос», «космонавт», «звезды», «небо»?
Нет, я мечтаю о продолжении.
Большинство ваших ровесников в детстве хотели быть космонавтами, однако вы с самых ранних лет мечтали стать актером и режиссером. Привлекая сестренку, ставили дома спектакли. Были среди них истории про космос?
Мы жили в военном городке Татищево-5, и у нас с Оксаной преобладали спектакли военной тематики. Мы делали из раскладушки палатку, вели бои… Наверное, живи мы недалеко от космодрома, та же самая раскладушка служила бы космическим кораблем. Однако в Татищево-5 ничего, связанного с космосом, не было, поэтому про него ничего и не придумывалось. Но я помню, с каким вниманием мы смотрели по телевизору запуски всех космических ракет, знали все подробности: кто летит, на сколько суток… Хотя это были не 1960-е, а 1970-е годы, все равно каждый полет становился событием и все космонавты были для нас божествами. Фантастические фильмы про космос я просто обожал. Когда учился классе в седьмом, вышла картина «Через тернии к звездам», и я не мог дождаться, когда же ее привезут в наш Дом культуры. Но премьера совпала с моим дежурством по классу: я должен был мыть полы! Страдание мое оказалось безмерно. Мама, видя, в каком я жутком состоянии, нашла выход: она предложила сделать вид, будто я сломал руку. Как следует перебинтовала ее, и я явился в школу с печальным лицом - уже начинал постигать азы актерской профессии. «Спецоперация» прошла успешно: от дежурства меня освободили, и я попал на премьеру этого удивительного фильма.
На следующий день завуч, учителя и одноклассники встретили овациями? Кричали: «Браво, Женя! Ты был великолепен в роли больного»?
Никто не узнал, что я играл роль. Я ходил с имитацией гипса еще целых две недели, рассказывал всем о самочувствии: в один день рука болела сильнее, в другой - почти не беспокоила…
С сестрой Оксаной. Фото: Из личного архива Евгения Миронова
- Поразительно, что эту мистификацию придумала мама! У нее тоже были актерские способности?
И у нее, и у папы. Он однажды придумал авантюру, гораздо более впечатляющую, чем «гипс». Я в раннем детстве ушиб копчик, и из-за этого у меня начало развиваться костное заболевание. В шесть лет стал прихрамывать, потом - хромать все сильнее и сильнее. И в конце концов от боли уже не мог ходить. Меня лечили в больнице в Саратове, там врачи говорили, что в будущем я, скорее всего, смогу передвигаться разве что в инвалидной коляске. Тогда только родилась моя сестра, и мама возила нас обоих в ее детской колясочке: я сидел, держа на коленях Оксану. И это было унизительно! Я взрослый мальчик, но мама возит меня в коляске - и это видят все одноклассники!. Так вот, папа случайно услышал в очереди про детский санаторий Министерства обороны, где болезнь вроде моей могут вылечить за год с помощью ультрафиолетовых лучей, целебной грязи, массажа и всяких эффективных процедур. Только брали туда исключительно детей военных - а папа был водителем на машине, развозившей хлеб.
Но он не растерялся. Одолжил у друга, майора, военную форму, сфотографировался, и я уж не знаю как, но сфабриковал документы! Фактически это уголовное дело, только, не пойди он на этот риск, я бы оказался в восемь лет прикован к постели. Помню то отцовское фото: он абсолютно достоверно сыграл майора. Все получилось, меня взяли в санаторий - и это была не только удача, но и еще одна трагедия. Я был очень привязан к семье и ужасно тяжело переносил разлуку. Когда меня положили в санаторий, сестре исполнилось несколько месяцев, денег не было. Родители продали все, что было в квартире, чтобы мама могла летать навещать меня.
- В санатории вы ни с кем не подружились?
Я рос некоммуникабельным ребенком, мне было комфортно в своем мире мыслей, фантазий, а сообщение с внешним миром давалось сложно. Это касалось и санатория, и школы, и учебы в Москве потом. Но я рано понял, что мой единственный способ преодолеть природную застенчивость - стать артистом.
- Говорили себе: «А сыграю-ка я роль компанейского, веселого пацана»?
Нет, готовил театрализованные представления. В школе постоянно проводили мероприятия ко Дню пограничника, Дню почтальона, и я стал за них отвечать: писал пьесы, сам играл в них, привлекал одноклассников.
Советуют, получая удар судьбы, задавать себе не вопрос «За что?», а вопрос «Зачем это было нужно?» Жизнь ударила вас маленького так больно… Зачем? Чтобы вы глубже других чувствовали, больше знали о душе, о страданиях?
Я не ощущал, что я что-то глубже чувствую, чем ровесники. Но конечно, ничего просто так не дается - это я понял, когда вырос. Никогда не анализировал, почему это случилось, для чего была болезнь, зачем меня оторвали от дома и семьи. Для чего-то, наверное, нужно было, чтобы судьба сплела такой узор. Чтобы внутренняя копилка наполнялась не только радостями, но и печалями.
- Рос я некоммуникабельным ребенком, мне было комфортно в своем мире мыслей, фантазий. Но я рано понял, что мой единственный способ преодолеть застенчивость - стать артистом
. Фото: Арсен Меметов
- Вспоминали это детское одиночество, когда приехали в Москву учиться?
Москва к тому времени не была мне совсем уж чужим городом. После восьмого класса я, чтобы не терять времени, поступил в Саратовское театральное училище. Став студентом, на каждые каникулы приезжал в Москву с сестрой. Мы обходили с ней все театры. Пускали по студенческому удостоверению, без мест. Не знаю, почему по студенческому пропускали и маленькую девочку, - наверное, вид у нас был трогательный. Мы посмотрели «Оптимистическую трагедию» и «Три девушки в голубом» в «Ленкоме», «Чайку» во МХАТе, много других спектаклей. Возвращаясь в Саратов, я рассказывал своему мастеру Ермаковой и однокурсникам о своих впечатлениях и мечтал, что, закончив учиться в Саратове, обязательно поеду в Москву, в Школу-студию МХАТ, на курс Табакова! Но расставание с семьей снова было ужасно тяжелым. Когда меня провожали на станции Татищево, маму не могли отлепить от меня - так она меня схватила. Когда поезд тронулся, я стрельнул и выкурил в тамбуре первую свою сигарету… Я понимал, что наступила новая жизнь.
Вначале было трудно - во-первых, приспосабливаться к большому городу, во-вторых, учиться. Я должен был досдать экзамены за весь год, сдавать текущие экзамены - от количества учебы находился в бессознательном состоянии, и не все учителя шли мне на помощь. Однако главной была другая проблема: я понял, какая у меня тяжелая, сложная профессия! Табаков видел насквозь каждую секунду твоего существования и мог сказать, просмотрев этюд, который длился десять минут: «Пять секунд у тебя было правильных, я в них тебе верил, а все остальное время была лажа». Я будто заново учился дышать и ходить. Вдобавок на меня косились однокурсники: я был чей-то конкурент. Олег Павлович взял меня сразу на второй курс, с испытательным сроком, и в случае, если он меня оставлял, должен был в конце года отчислить кого-то другого. И все это знали. Психологически было очень сложно! Я даже не мог найти напарника для отрывка: долгое время все отказывались со мной играть.
Но почему мастер ничего не предпринял? Он ведь мог просто сказать кому-то из студентов, чтобы тот побыл напарником новенького…
Мастер в это даже не влезает. Студент должен сам наладить отношения. Выживет так выживет, выплывет так выплывет, а нет так нет…
- И какой выход вы с вашим бурлящим творческим умом придумали?
Знаете, в такие моменты ничего не бурлит, наоборот, замыкаешься в себе, чтобы выжить. Когда заваливает в шахте или обломками здания после землетрясения, необходимо не тратить силы и энергию на резкие рывки, а постараться приспособиться к этому состоянию - медленно, тихонечко и максимально спокойно дышать. Вот и я тогда закрылся всеми своими лапами и просто стал работать: нашел партнера, сделал отрывочек, потом еще один отрывочек… Шел маленькими-премаленькими шажками. И дошел: когда окончил институт, меня пригласили сразу в два театра - во МХАТ и в Театр-студию под руководством Табакова. Конечно, я пошел к учителю.
- Лишь когда я увидел карьер вместо здания театра и понял, что абсолютно все придется начинать с нуля, мне стало ясно, во что я вляпался
. Фото: Арсен Меметов
Сейчас вы сами руководите театром, в прошлом году у вас был двойной юбилей: вам исполнилось 50 лет, а как художественному руководителю Театра Наций - 10. Когда вам в 2006 году предложили его возглавить, долго думали, соглашаться ли?
Минуту. Потому что я был внутренне готов. Я уже занимался фестивальной деятельностью, мы открыли фестиваль-школу «Территория», я как продюсер делал «Figaro. События одного дня», и мне стало интересно попробовать другие механизмы театрального дела. Но это было хлестаковское решение. Лишь когда я увидел карьер вместо здания театра и понял, что абсолютно все действительно придется начинать с нуля, мне стало ясно, во что я вляпался. Первые пять лет, до открытия собственного здания, было совсем тяжело. Не имея помещения для работы, мы, как цыгане, таскались по разным площадкам и в таких условиях выпустили «Рассказы Шукшина» - один из брендов нашего театра. И параллельно решали вопросы со строительством, добывали деньги…
- Бывали дни, когда вы думали: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса»?
Все 10 лет каждое утро себе это говорю. Секунду, но думаю: «Господи, был бы я сейчас просто артист, репетировал бы себе роли и горя не знал!» Мои коллеги меня берегут, потому что я же еще и актер. Вот сегодня у меня спектакль «Иванов», где я играю непростую роль. Но я бы и не смог ничего сделать один, со мной мои единомышленники, моя команда. Без партнеров театра мы не смогли бы поднять такую амбициозную программу. С нами Фонд Михаила Прохорова, Сбербанк, СИБУР и Breguet. У нас же не только серьезный театр с репертуаром, которым может похвастаться любая европейская столица, но и целая организация по возделыванию мечт: молодые режиссеры и актеры могут прийти сюда со своей мечтой и реализовать ее. И выстраивание этой системы требовало огромных сил и терпения. Мы проводим в регионах Фестиваль театров малых городов России, ведем социальную деятельность, многие наши актеры возглавляют благотворительные фонды - это Чулпан Хаматова, Ингеборга Дапкунайте, Юля Пересильд, Маша Миронова.
- Я не страдал клаустрофобией, однако понял, что это, когда на мне впервые застегнули шлем. Кадр из фильма
Лия Ахеджакова в интервью говорила, как ее папа, когда ему исполнилось 95 лет, с гордостью сказал: «Чета Мироновых из фонда «Артист» меня сегодня поздравила!» Кому первому пришла в голову мысль открыть этот фонд?
Маша пришла ко мне в кабинет, я уже был худруком, и рассказала, что хочет сделать ужин с пожилыми артистами в Доме актера. Она знала печальные истории про актеров в возрасте и про условия, в которых они живут, я тоже. Посидели мы, подумали и решили ужином не ограничиваться, а постараться бережно, не раня достоинства, помогать им более масштабно. Артисты - гордые люди, несмотря на то что после определенного возраста они никому не нужны. Если они не возглавляют какое-то учреждение, то практически выбрасываются - такова советская система, действующая, к сожалению, до сих пор. Они не получают проценты от проката своих фильмов, хотя картины могут показывать круглосуточно. У людей других профессий, связанных с кино и театром, дела обстоят не лучше… На картине «Идиот» меня гримировал потрясающий питерский мастер, он помог мне найти образ князя Мышкина. Знаете, тут важна любая деталь, и, приклей он другие усы, может, у меня бы получился другой Мышкин. Гример тогда вгляделся в мое лицо, решительно схватил усы, подскочил ко мне и с размаху их прилепил! Как скульптор создал лицо Мышкина, как Роден! Недавно я узнал, что этот мастер после инсульта влачит нищенское существование - конечно, мы ему помогли. Мы стараемся заботиться не только о московских и питерских актерах, но и о ветеранах сцены из маленьких городов.
Семья: мать - Тамара Петровна, билетер в театре; сестра - Оксана Миронова, балерина, художественный руководитель детской балетной студии «Шене»
Образование: окончил Школу-студию МХАТ
Карьера: снялся в фильмах и сериалах: «Любовь», «Анкор, еще анкор!», «Утомленные солнцем», «Мусульманин», «Ревизор», «Мама», «Идиот», «На Верхней Масловке», «Космос как предчувствие», «В круге первом», «Охота на пиранью», «Достоевский», «Синдром Петрушки», «Время первых». В 2006 году возглавил Государственный Театр Наций. Народный артист России, дважды лауреат Государственной премии РФ.