Миронов евгений я любовью заниматься. У каждого свой скафандр. Что вас поразило в Леонове

«Позвоните родителям» - взывает новый кинопроект Владимира Котта «Карп отмороженный». Съёмки фильма проходили в Петербурге и Ленинградской области. Основой сценария стала одноимённая повесть Андрея Таратухина. Трагикомичную историю о безграничной материнской любви и эгоизме детей разыграли звёзды российского кинематографа - Алиса Фрейндлих, Евгений Миронов, Марина Неёлова. Репортаж со съёмочной площадки.

Марина Неёлова после восьмилетнего перерыва вновь на съемочной площадке. Отказаться от проекта с участием Алисы Фрейндлих и Евгения Миронова, она не могла. Понравились и сценарий, и главная тема - родительская любовь.

«Здесь наивная в хорошем смысле этого слова история про вообще человеческие отношения. Про тепло, про нежность, про близость, про то, что нельзя забывать своих близких. Про те слова, которые мы говорим, когда уже поздно. Мне кажется, это одна из таких историй, когда ты думаешь: "Да нет, это невозможно! Потом думаешь: а, может быть, возможно все-таки?"» - говорит народная артистка России Марина Нееелова.

Рабочий поселок, барак. Здесь живет героиня Неёловой и ждет возвращения блудного сына. Для знаменитых актрис - обстановка непривычная. Так же непривычна для Алисы Фрейндлих и роль, которую она сыграла.

«Алиса Бруновна - подруга главной героини. Делает невозможные для себя вещи - она играет неинтеллигентную женщину - хабалку, матерщинницу. У нее говор!» - описывает режиссер Владимир Котт.

На всё это актриса согласилась без малейшего сомнения. Таких персонажей она не играла со времён студенчества.

«Тогда были Татьяна-скотница в "Осенней скуке" по Некрасову. И Зобунова в спектакле "Егор Булычев и другие". Такие у меня были перспективы, но как-то они не складывались», - вспоминает народная артистка СССР Алиса Фрейндлих.

К слову, жанр этой наивной истории каждый участник проекта определяет по-своему. Для режиссера Владимира Котта это «трагикомедия», для оператора Михаила Аграновича и художника Александра Загоскина - «социальный реализм». Для Алисы Фрейндлих - «притчеобразная комедия». Для Андрея Таратухина - личная история.

«Это как гештальт-терапия, которую я выплеснул на бумагу. Когда-то произошло что-то подобное со мной. Эта история связана с моей двоюродной бабушкой, которая ушла, а я так и не успел сказать, что я чувствую», - объясняет сценарист Андрей Таратухин.

За время съемок теплые отношения установились между всеми участниками проекта. Исключением не стал даже центральный персонаж - карп.

«Я с ним разговариваю, я с ним вступила в отношения, он даже стал меня слушаться и подплывать, когда нужно», - признается Марина Неёлова.

Евгений, 6 апреля состоится премьера фильма «Время первых», где вы играете космонавта Алексея Леонова, а Константин Хабенский - его друга, командира корабля «Восход-2» Павла Беляева. Алексей Архипович вас консультировал и, наверное, уже видел готовую картину. Что он сказал?

Действительно, он ее посмотрел, потом долго молчал и наконец сказал: «Мне только сейчас стало страшно». Потому что тогда, в марте 1965 года, он выполнял задание и все силы были брошены именно на это - не было свободной секунды на то, чтобы бояться.

- Но была масса причин!

Да! Ведь за две недели до старта упал тестовый корабль, и стало понятно, что лететь смертельно опасно. Но Леонов с Беляевым настояли, что откладывать запуск нельзя, и уговорили Сергея Павловича Королева. Леонов стал первым человеком, вышедшим в открытый космос, но выйти-то оказалось самым простым, а вот вернуться на корабль, а потом на Землю… Он же мог семь раз погибнуть! Скафандр в космосе раздуло, и он не сумел протиснуться в шлюз корабля, пока не спустил лишнее давление. У них отказала автоматика, и Беляев сажал корабль вручную. Никто не знал, куда они приземлились, потому что сломалась антенна - их случайно засек радиолюбитель на Камчатке. Для меня это история про веру, которая живет, даже когда вроде бы не осталось шансов на спасение.

У вас с Хабенским была серьезная подготовка. Не было мысли сократить ее, отдать дублерам сцены, которые сложны технически?

Нет, мы захотели пойти другим путем и серьезно занялись физподготовкой, но она скорее была направлена на выносливость, а не на что-то узкоспециальное. Мы стали более подтянутыми, стали меньше курить. Когда начались съемки полета, выяснилось, что такой подготовки недостаточно: там была другого рода нагрузка. Я до сих пор не понимаю, как космонавты в такой кабине помещались - она же крохотная! К рукам и ногам была прикреплена масса тросиков, и находиться в скафандрах в этом маленьком пространстве было сложно психологически. Я никогда не страдал клаустрофобией, однако понял, что это, когда на мне впервые застегнули шлем. Он не всегда сразу отстегивался, иногда что-то заедало, и было ощущение, что никто мне не поможет и я задохнусь, а сам я в огромном неудобном скафандре, весь опутан тросами и не в состоянии ничего расстегнуть… Мы делали 15-минутный перерыв после каждой сцены. Долго вылезали из скафандров, чуть-чуть приходили в себя и снова шли в бой. В сценах выхода в открытый космос было, с одной стороны, проще, потому что просторнее, но, с другой стороны, все снималось в 3D: это чрезвычайно сложно технически, и еще три года назад съемки подобного уровня были в нашей стране невозможны. Режиссер картины Дима Киселев рассчитывал все по миллиметрам, но даже камера 3D, эта огромная махина, иногда зависала, не выдерживала.

С родителями Виталием Сергеевичем и Тамарой Петровной. Фото: Из личного архива Евгения Миронова

Столько сил вы потратили на эти съемки, не началась ли аллергия на слова «космос», «космонавт», «звезды», «небо»?

Нет, я мечтаю о продолжении.

Большинство ваших ровесников в детстве хотели быть космонавтами, однако вы с самых ранних лет мечтали стать актером и режиссером. Привлекая сестренку, ставили дома спектакли. Были среди них истории про космос?

Мы жили в военном городке Татищево-5, и у нас с Оксаной преобладали спектакли военной тематики. Мы делали из раскладушки палатку, вели бои… Наверное, живи мы недалеко от космодрома, та же самая раскладушка служила бы космическим кораблем. Однако в Татищево-5 ничего, связанного с космосом, не было, поэтому про него ничего и не придумывалось. Но я помню, с каким вниманием мы смотрели по телевизору запуски всех космических ракет, знали все подробности: кто летит, на сколько суток… Хотя это были не 1960-е, а 1970-е годы, все равно каждый полет становился событием и все космонавты были для нас божествами. Фантастические фильмы про космос я просто обожал. Когда учился классе в седьмом, вышла картина «Через тернии к звездам», и я не мог дождаться, когда же ее привезут в наш Дом культуры. Но премьера совпала с моим дежурством по классу: я должен был мыть полы! Страдание мое оказалось безмерно. Мама, видя, в каком я жутком состоянии, нашла выход: она предложила сделать вид, будто я сломал руку. Как следует перебинтовала ее, и я явился в школу с печальным лицом - уже начинал постигать азы актерской профессии. «Спецоперация» прошла успешно: от дежурства меня освободили, и я попал на премьеру этого удивительного фильма.

На следующий день завуч, учителя и одноклассники встретили овациями? Кричали: «Браво, Женя! Ты был великолепен в роли больного»?

Никто не узнал, что я играл роль. Я ходил с имитацией гипса еще целых две недели, рассказывал всем о самочувствии: в один день рука болела сильнее, в другой - почти не беспокоила…

С сестрой Оксаной. Фото: Из личного архива Евгения Миронова

- Поразительно, что эту мистификацию придумала мама! У нее тоже были актерские способности?

И у нее, и у папы. Он однажды придумал авантюру, гораздо более впечатляющую, чем «гипс». Я в раннем детстве ушиб копчик, и из-за этого у меня начало развиваться костное заболевание. В шесть лет стал прихрамывать, потом - хромать все сильнее и сильнее. И в конце концов от боли уже не мог ходить. Меня лечили в больнице в Саратове, там врачи говорили, что в будущем я, скорее всего, смогу передвигаться разве что в инвалидной коляске. Тогда только родилась моя сестра, и мама возила нас обоих в ее детской колясочке: я сидел, держа на коленях Оксану. И это было унизительно! Я взрослый мальчик, но мама возит меня в коляске - и это видят все одноклассники!. Так вот, папа случайно услышал в очереди про детский санаторий Министерства обороны, где болезнь вроде моей могут вылечить за год с помощью ультрафиолетовых лучей, целебной грязи, массажа и всяких эффективных процедур. Только брали туда исключительно детей военных - а папа был водителем на машине, развозившей хлеб.

Но он не растерялся. Одолжил у друга, майора, военную форму, сфотографировался, и я уж не знаю как, но сфабриковал документы! Фактически это уголовное дело, только, не пойди он на этот риск, я бы оказался в восемь лет прикован к постели. Помню то отцовское фото: он абсолютно достоверно сыграл майора. Все получилось, меня взяли в санаторий - и это была не только удача, но и еще одна трагедия. Я был очень привязан к семье и ужасно тяжело переносил разлуку. Когда меня положили в санаторий, сестре исполнилось несколько месяцев, денег не было. Родители продали все, что было в квартире, чтобы мама могла летать навещать меня.

- В санатории вы ни с кем не подружились?

Я рос некоммуникабельным ребенком, мне было комфортно в своем мире мыслей, фантазий, а сообщение с внешним миром давалось сложно. Это касалось и санатория, и школы, и учебы в Москве потом. Но я рано понял, что мой единственный способ преодолеть природную застенчивость - стать артистом.

- Говорили себе: «А сыграю-ка я роль компанейского, веселого пацана»?

Нет, готовил театрализованные представления. В школе постоянно проводили мероприятия ко Дню пограничника, Дню почтальона, и я стал за них отвечать: писал пьесы, сам играл в них, привлекал одноклассников.

Советуют, получая удар судьбы, задавать себе не вопрос «За что?», а вопрос «Зачем это было нужно?» Жизнь ударила вас маленького так больно… Зачем? Чтобы вы глубже других чувствовали, больше знали о душе, о страданиях?

Я не ощущал, что я что-то глубже чувствую, чем ровесники. Но конечно, ничего просто так не дается - это я понял, когда вырос. Никогда не анализировал, почему это случилось, для чего была болезнь, зачем меня оторвали от дома и семьи. Для чего-то, наверное, нужно было, чтобы судьба сплела такой узор. Чтобы внутренняя копилка наполнялась не только радостями, но и печалями.

- Рос я некоммуникабельным ребенком, мне было комфортно в своем мире мыслей, фантазий. Но я рано понял, что мой единственный способ преодолеть застенчивость - стать артистом . Фото: Арсен Меметов

- Вспоминали это детское одиночество, когда приехали в Москву учиться?

Москва к тому времени не была мне совсем уж чужим городом. После восьмого класса я, чтобы не терять времени, поступил в Саратовское театральное училище. Став студентом, на каждые каникулы приезжал в Москву с сестрой. Мы обходили с ней все театры. Пускали по студенческому удостоверению, без мест. Не знаю, почему по студенческому пропускали и маленькую девочку, - наверное, вид у нас был трогательный. Мы посмотрели «Оптимистическую трагедию» и «Три девушки в голубом» в «Ленкоме», «Чайку» во МХАТе, много других спектаклей. Возвращаясь в Саратов, я рассказывал своему мастеру Ермаковой и однокурсникам о своих впечатлениях и мечтал, что, закончив учиться в Саратове, обязательно по­еду в Москву, в Школу-студию МХАТ, на курс Табакова! Но расставание с семьей снова было ужасно тяжелым. Когда меня провожали на станции Татищево, маму не могли отлепить от меня - так она меня схватила. Когда поезд тронулся, я стрельнул и выкурил в тамбуре первую свою сигарету… Я понимал, что наступила новая жизнь.
Вначале было трудно - во-первых, приспосабливаться к большому городу, во-вторых, учиться. Я должен был досдать экзамены за весь год, сдавать текущие экзамены - от количества­ учебы находился в бессознательном состоянии, и не все учителя шли мне на помощь. Однако главной была другая проблема: я понял, какая у меня тяжелая, сложная профессия! Табаков видел насквозь каждую секунду твоего существования и мог сказать, просмотрев этюд, который длился десять минут: «Пять секунд у тебя было правильных, я в них тебе верил, а все остальное время была лажа». Я будто заново учился дышать и ходить. Вдобавок на меня косились однокурсники: я был чей-то конкурент. Олег Павлович взял меня сразу на второй курс, с испытательным сроком, и в случае, если он меня оставлял, должен был в конце года отчислить кого-то другого. И все это знали. Психологически было очень сложно! Я даже не мог найти напарника для отрывка: долгое время все отказывались со мной играть.

Но почему мастер ничего не предпринял? Он ведь мог просто сказать кому-то из студентов, чтобы тот побыл напарником новенького…

Мастер в это даже не влезает. Студент должен сам наладить отношения. Выживет так выживет, выплывет так выплывет, а нет так нет…

- И какой выход вы с вашим бурлящим творческим умом придумали?

Знаете, в такие моменты ничего не бурлит, наоборот, замыкаешься в себе, чтобы выжить. Когда заваливает в шахте или обломками здания после землетрясения, необходимо не тратить силы и энергию на резкие рывки, а постараться приспособиться к этому состоянию - медленно, тихонечко и максимально спокойно дышать. Вот и я тогда закрылся всеми своими лапами и просто стал работать: нашел партнера, сделал отрывочек, потом еще один отрывочек… Шел маленькими-премаленькими шажками. И дошел: когда окончил институт, меня пригласили сразу в два театра - во МХАТ и в Театр-студию под руководством Табакова. Конечно, я пошел к учителю.

- Лишь когда я увидел карьер вместо здания театра и понял, что абсолютно все придется начинать с нуля, мне стало ясно, во что я вляпался . Фото: Арсен Меметов

Сейчас вы сами руководите театром, в прошлом году у вас был двойной юбилей: вам исполнилось 50 лет, а как художественному руководителю Театра Наций - 10. Когда вам в 2006 году предложили его возглавить, долго думали, соглашаться ли?

Минуту. Потому что я был внутренне готов. Я уже занимался фестивальной деятельностью, мы открыли фестиваль-школу «Территория», я как продюсер делал «Figaro. События одного дня», и мне стало интересно попробовать другие механизмы театрального дела. Но это было хлестаковское решение. Лишь когда я увидел карьер вместо здания театра и понял, что абсолютно все действительно придется начинать с нуля, мне стало ясно, во что я вляпался. Первые пять лет, до открытия собственного здания, было совсем тяжело. Не имея помещения для работы, мы, как цыгане, таскались по разным площадкам и в таких условиях выпустили «Рассказы Шукшина» - один из брендов нашего театра. И параллельно решали вопросы со строительством, добывали деньги…

- Бывали дни, когда вы думали: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса»?

Все 10 лет каждое утро себе это говорю. Секунду, но думаю: «Господи, был бы я сейчас просто артист, репетировал бы себе роли и горя не знал!» Мои коллеги меня берегут, потому что я же еще и актер. Вот сегодня у меня спектакль «Иванов», где я играю непростую роль. Но я бы и не смог ничего сделать один, со мной мои единомышленники, моя команда. Без партнеров театра мы не смогли бы поднять такую амбициозную программу. С нами Фонд Михаила Прохорова, Сбербанк, СИБУР и Breguet. У нас же не только серьезный театр с репертуаром, которым может похвастаться любая европейская столица, но и целая организация по возделыванию мечт: молодые режиссеры и актеры могут прийти сюда со своей мечтой и реализовать ее. И выстраивание этой системы требовало огромных сил и терпения. Мы проводим в регионах Фестиваль театров малых городов России, ведем социальную деятельность, многие наши актеры возглавляют благотворительные фонды - это Чулпан Хаматова, Ингеборга Дапкунайте, Юля Пересильд, Маша Миронова.

- Я не страдал клаустрофобией, однако понял, что это, когда на мне впервые застегнули шлем. Кадр из фильма

Лия Ахеджакова в интервью говорила, как ее папа, когда ему исполнилось 95 лет, с гордостью сказал: «Чета Мироновых из фонда «Артист» меня сегодня поздравила!» Кому первому пришла в голову мысль открыть этот фонд?

Маша пришла ко мне в кабинет, я уже был худруком, и рассказала, что хочет сделать ужин с пожилыми артистами в Доме актера. Она знала печальные истории про актеров в возрасте и про условия, в которых они живут, я тоже. Посидели мы, подумали и решили ужином не ограничиваться, а постараться бережно, не раня достоинства, помогать им более масштабно. Артисты - гордые люди, несмотря на то что после определенного возраста они никому не нужны. Если они не возглавляют какое-то учреждение, то практически выбрасываются - такова советская система, действующая, к сожалению, до сих пор. Они не получают проценты от проката своих фильмов, хотя картины могут показывать круглосуточно. У людей других профессий, связанных с кино и театром, дела обстоят не лучше… На картине «Идиот» меня гримировал потрясающий питерский мастер, он помог мне найти образ князя Мышкина. Знаете, тут важна любая деталь, и, приклей он другие усы, может, у меня бы получился другой Мышкин. Гример тогда вгляделся в мое лицо, решительно схватил усы, подскочил ко мне и с размаху их прилепил! Как скульптор создал лицо Мышкина, как Роден! Недавно я узнал, что этот мастер после инсульта влачит нищенское существование - конечно, мы ему помогли. Мы стараемся заботиться не только о московских и питерских актерах, но и о ветеранах сцены из маленьких городов.

Семья: мать - Тамара Петровна, билетер в театре; сестра - Оксана Миронова, балерина, художественный руководитель детской балетной студии «Шене»

Образование: окончил Школу-студию МХАТ

Карьера: снялся в фильмах и сериалах: «Любовь», «Анкор, еще анкор!», «Утомленные солнцем», «Мусульманин», «Ревизор», «Мама», «Идиот», «На Верхней Масловке», «Космос как предчувствие», «В круге первом», «Охота на пиранью», «Достоевский», «Синдром Петрушки», «Время первых». В 2006 году возглавил Государственный Театр Наций. Народный артист России, дважды лауреат Государственной премии РФ.

6 апреля на экраны Союзного государства выходит блокбастер "Время первых" с участием народных артистов России Евгения Миронова и Константина Хабенского.

Евгений Миронов, на счету которого 60 ролей в кино и около 30 в театре, - актер удивительный. Широкую известность он приобрел после главной роли в фильме "В августе 44-го", снятом на "Беларусьфильме" в 2000 году. Лента "Время первых" основана на реальных событиях, связанных с полетом в космос Алексея Леонова и Павла Беляева на корабле "Восход-2" в 1965 году.

Евгений Миронов: Я приехал к Алексею Архиповичу, надеясь, что он знает меня по фильмам. Мы проговорили часа четыре, и мне стало ясно, что он тот самый герой, каких сейчас не хватает кино и литературе.

До этого я посмотрел документальный фильм про него и понял, что если не сниму большое кино, то... умру.

Что вас поразило в Леонове?

Евгений Миронов: Он признался, что должен был раз семь погибнуть. Он вышел в открытый космос и проявил исключительное мужество, когда раздувшийся скафандр мешал его возвращению на корабль. Войти в корабль Леонову удалось, только "стравив" из скафандра лишний воздух, он залез в люк не ногами, а головой вперед, что запрещалось инструкцией.

Перед посадкой отказала автоматическая система ориентации, и Беляев вручную сориентировал корабль, а потом включил тормозной двигатель. "Восход" совершил посадку в нерасчетном районе в 180 километрах севернее Перми. У скафандра Леонова не было вентиляции, на земле он вылил из него литры пота.

Почему вы взялись именно за этот сюжет?

Евгений Миронов: Мне было интересно исследовать природу героизма, а Леонов - настоящий герой. Живой, его знает вся планета. Я на атомы расщепил Леонова. Он родом из Кемерова, восьмой ребенок в семье. В 1960 году попал в Первый отряд космонавтов. И сделал то, чего не сделал до него никто в истории человечества.

Какие-то технические "выкрутасы" использовали?

Евгений Миронов: Эта картина про космос впервые в истории отечественного кино снималась в 3D.

Ваш ответ американской "Гравитации"?

Евгений Миронов: У нас круче! Так, Сандра Буллок на съемках летала в большом пространстве, мы же с Костей Хабенским сидели в капсуле. Плюс 40 килограммов весили наши скафандры. Снимали в центрифуге советских времен, она до сих пор в рабочем состоянии.

Леонов не раз говорил, что скафандр жутко ему мешал...

Евгений Миронов: Он же для полета, а не для пеших прогулок.

Как вживались в роль?

Евгений Миронов: Я буквально влюбился в Леонова, в его открытость и свободу. У него потрясающий юмор. Леонов влюбил в себя настолько, что я мечтаю о продолжении фильма.

Как готовились к съемкам?

Евгений Миронов: Мы побывали в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке, в РКК "Энергия", прошли своего рода курс молодого космонавта.

Напарника Алексея Леонова, вручную посадившего "Восход-2", Павла Беляева, сыграл Константин Хабенский. Какой Костя на площадке?

Евгений Миронов: Легкий. Я давно хотел поработать с ним. Кстати, Костя даже внешне похож на Павла Беляева.

Презентация фильма прошла 
в РКК "Энергия", где создавался "БелКА" - белорусский 
космический аппарат дистанционного зондирования Земли

Сейчас выходят сразу два российских фильма о космосе. Почему вновь всплыла эта тема?

Евгений Миронов: Фактура фильма "Время первых" была долгое время засекречена. За две недели до старта взорвался тестовый корабль, но экипаж Леонова и Беляева решено было отправить на орбиту несмотря ни на что. Нашим главным консультантом на площадке был сам Алексей Леонов. На проекте работала также команда специалистов Центра подготовки космонавтов, люди из РКК "Энергия", где создавался корабль "Восход-2". (Кстати, презентация фильма прошла в РКК "Энергия", где создавался "БелКА" - белорусский космический аппарат дистанционного зондирования Земли.) Мы работали над созданием корабля примерно полгода и сделали несколько 3D-моделей. Построили на площадке макет, разделенный на шесть частей, наподобие долек апельсина. Каждая из "долек" двигалась на своих рельсах, так что камера могла влететь через одну из них, совершить полный облет и выйти через противоположную.

Кто снимал и где проходили съемки?

Евгений Миронов: Когда встал вопрос, где снимать посадку корабля, режиссер набрал в Интернете слово "тайга". Первое, что сказал оператор Владимир Башта, который снимал "Брестскую крепость" - первый крупномасштабный кинематографический проект Союзного государства, при виде картинки: "Здесь я снимал "Географ глобус пропил". Это было в 140 километрах от того места, где приземлились космонавты "Восхода-2" в 1965 году. Съемочная группа работала в долине реки Усьвы при температуре минус 35 градусов. Здесь снимались дублеры - артисты пермского "Театра-театра". Их задача была ходить по пояс в снегу, стрелять из ракетниц и громко кричать.

Тема космоса давно в вашем творчестве...

Евгений Миронов: Князь Мышкин - своего рода "инопланетянин", он ходит в "скафандре" правды и любви.

А бывает так, что вы соглашаетесь на какую-то роль и думаете: ну ладно, сейчас сыграю, денег заработаю, а потом пойду и покаюсь?

Евгений Миронов: Не бывает. Во-первых, я не настолько люблю деньги. Во-вторых, этим деньгам я рад не буду. А в-третьих, боюсь, что Бог талант отнимет...

А что для вас играть трудно?

Евгений Миронов: Любовь. Мы все эгоисты в любви, кроме Мышкина. А Мышкин - не человек.

Последняя "бомба", которая разорвалась в руководимом вами Театре Наций, - "Рассказы Шукшина", где Василий Макарович вывел типаж этакого деревенского интеллигента. Что это, на ваш взгляд, такое?

Евгений Миронов: Прежде всего, воспитанность. Сам я тоже из глубинки, родился в Саратовской области. Мама работала электромонтажницей, тетя - крановщицей. Так вот, над тётиной кроватью висели изображения Ленина и... Иисуса Христа. В театр моя тетя всегда ходила со сменной обувью. Мама мечтала стать актрисой, и дети осуществили ее мечту. Дочь стала балериной. Я отправился в Москву в Школу-студию МХАТ, был уверен, что мой земляк Олег Табаков чуть ли не пустит меня пожить к себе домой - и с чемоданом ждал его у входа в театр. Потом в Москву перебрались и родители. Жили бедно, и Олег Павлович разрешил маме, Тамаре Петровне, работать в столовой "Табакерки", потом взял билетером в театр, где она и сейчас трудится...

Беседа с народным артистом России

Лауреат Государственной премии Российской Федерации, обладатель премий «Ника», «Кинотавр», «Кумир», «Балтийская жемчужина», «Хрустальная Турандот» в номинации «За личный вклад в развитие культуры», Лауреат международного кинофестиваля в Женеве и премии «Триумф», Лауреат первой премии ФСБ в номинации «Актерские работы»... Член Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации, художественный руководитель «Театра Наций», Народный артист России - и это все о нем. Евгений Миронов сегодня - наш собеседник.

Евгений, Вы член Совета по культуре и искусству при Президенте России. С одной стороны, это большая честь и признание ваших достижений. С другой, доверие и большая ответственность. Чем вы занимаетесь как член Совета?

Я никогда не хотел быть общественным деятелем, работать в тиши кабинета, заседать с умным видом и что-то черкать в блокнот. Но, пошёл по одной простой причине - что-то же надо делать для театра, для молодых актёров, режиссёров! Мне теперь легче стало просить за других, эта должность помогает помогать молодым талантливым людям, которых я просто боготворю.

Шесть лет назад мы с группой единомышленников: Кирилл Серебренников, Чулпан Хаматова, Роман Должанский, Теодор Курентзис – организовали акцию по поддержке театральных инициатив. И вот в течение этих лет на полученные гранты имеем возможность помогать особо нуждающимся, устраивать фестивали, поддерживать региональные студии, провинциальных актеров. Ведь в провинции столько талантов, которым нужна реальная помощь! И так здорово, что они там делают: фестивали в Екатеринбурге, театральные студии в Комсомольске-на-Амуре, Новосибирске, кукольный театр в Якутии, где фантастически талантливый парень ездит по юртам и показывает детям спектакли. То, что он это делает – прекрасно! Вот таким как он, мы и помогаем. Этим я и занимаюсь в Совете.

- А с тех пор, как вы стали руководителем «Театра Наций», у вас, конечно, появились проблемы нового свойства…

Больше того, с открытием «Театра Наций», начался новый этап в моей жизни. Я стал ходить по кабинетам, чтобы выбивать деньги на ремонт здания театра, общаться с богатыми людьми, чтобы найти какие-то средства, какие-то внебюджетные деньги на зарплату, или даже на то, чтобы в театре были, скажем, кресла, и так далее. И, что меня поражает, в кругу чиновников и бизнесменов, как я убедился, часто не умеют держать слово. Наобещают с короб, идёшь окрыленный, а потом обещанное забывают. Всё время от них только и жди какого-то подвоха. И это было для меня неожиданностью, открытием. Я к этому не привык. Это тяжело. Я по жизни привык, что у нас, в нашей актёрской среде, хоть и много о ней говорят негативного, но вот этого нет….

А вообще у меня теперь кабинетная жизнь (улыбается). И каждый свой понедельник я начинаю с решений каких-то проблем. Все-таки я теперь, наверное, прежде всего чиновник, а потом уже артист. В наше время чрезмерной коммерциализации во всех сферах жизни, в том числе и в театре, возникает всё больше проблем у молодых актёров и режиссёров с творческой самореализацией. «Театр Наций» – это, пожалуй, единственная, по большому счёту, площадка в Москве, где они, во-первых, могут учиться у мэтров мирового театра, во-вторых - экспериментировать, да и вообще делать все, что захотят, если убедят, конечно. Такой театр – это прекрасный шанс для молодых. Мы приглашаем самые лучшие спектакли, самых лучших режиссеров мира.

Вот и сейчас с 30 сентября по 10 октября, например, у нас проходит III Международный фестиваль-школа «Территория», который был создан несколько лет назад нашей инициативной группой, о которой я уже говорил. В этом году в состав арт-дирекции форума вошла также прекрасная актриса, моя однофамилица, Мария Миронова. Программа фестиваля поделена на две части - «Искусство сейчас» и «Искусство завтра». В нем принимают участие 150 студентов из театральных провинциальных училищ. В течение 10 дней у нас пройдут лекции, видеопоказы, международный мастер-класс лучших педагогов мира из Индии, Японии, Англии… Они представят спектакли своих стран. Затем, надеемся, что ко дню рождения Высоцкого привезем моноспектакль Марины Влади «Мой Высоцкий».

- Давайте поговорим уже о вашем творчестве. Насколько известно, вы не очень жалуете антрепризу. Почему?

Ну, не совсем так. У нас с прошлого года, например, идет спектакль «Фигаро», где я выступаю не только как актер, но ещё и как продюсер. Кстати, я впервые попробовал осуществить самостоятельный продюсерский проект. Практически, это и есть антреприза, так мной отвергаемая. До этого я также участвовал в проектах, или антрепризах, если хотите. Это спектакли «Арестея», «Гамлет», которые поставил Петер Штайн, «Борис Годунов», «Вишнёвый сад» Някрошюса. Все они поставлены с коллективом актёров из разных театров, по договору. То есть, формально, это антрепризы. Но всё это серьёзные спектакли, отработанные, с хорошими, красивыми декорациями. А не приемлю и всячески отвергаю я другую антрепризу. Сейчас, в современном понимании, антреприза - это стол и два артиста, а дальше – чёс по городам, с целью сбора денег. Вот это не по мне.

Вы сыграли необычную для вас роль в нашумевшем фильме А. Кавуна «Охота на Пиранью». Что вас сподвигло на это?

Мне было интересно попробовать себя, впервые в жизни, в жанре боевика или экшен, помахать саблей. Поэтому я с радостью принял предложение Валерия Тодоровского, который был продюсером этой картины. Когда ещё придётся поучаствовать в таком фильме? Стал готовиться, тренироваться. В финале картины, если вы, помните, на крыше поезда у нас с Машковым происходит бой. Так вот я так вошёл тогда в раж, мне так понравилось рубать саблей, что я, как размахнулся, как рубанул ею, а там - микрофон, на такой длинной ножке, и я – джжж! – и срезал его. Думал звукорежиссёр поседеет от ужаса. Это был такой кошмар, вся съёмочная группа остановилась в изумлении. Вот такой был эпизод, не знаю, забавный ли. Скорее, трагизабавный. Но я ведь там был злодей, поэтому, как бы, оправдано было такое поведение. Ну, что ещё можно вспомнить? Наверное, момент окраски моих волос. Это смешной момент. Он в жанре этой картины. Я пошёл на эксперимент, сам его придумал. Но всё-таки у нас не умеют, видимо, до конца использовать все эти химии, потому что после этого у меня пучками выпадали волосы. Но тем не менее, на съёмках, говорят, эффект был достойный, эдакий альбинос, эффектный парень.

- Отказываетесь от каких-то ролей?

Конечно. Приходится отказываться от ролей, которые повторяют по сути предыдущие, не несут для меня ничего нового. Два раза отказывался по принципиальным соображениям. Это были роли маньяков, хотя и у очень хороших режиссеров.

- А чем вас привлекла роль Грегора в фильме В. Фокина «Превращение»?

В театре замечательно сыграл эту роль Райкин. Как играть эту роль в кино? Я много думал об этом. Мне хотелось раздвинуть рамки комнаты и рамки воображения. Фильм позволял проследить тончайшие нюансы души, что в этой истории было очень важно. Прежде я видел в Кафке искажение, сдвиг, а теперь за всем этим для меня стала понятна огромная, пронзительная тоска героя по нежности. Тоска, связанная с очень простыми человеческими радостями, которых Грегор был лишен. В спектакле почти не было осознания того, что Грегор жутко хочет семьи, что для него необычайно важны редкие минуты общения с мамой, с папой, с сестрой. В детстве ему (как и самому Кафке) недодали тепла, он мечтает о семейном уюте. В спектакле этот мотив проскальзывал на периферии, в фильме он выходит у нас на первый план. Мы привыкли, что Кафка – это уродство, искажение, инфернальность, бред. Это так, но за всем этим кроется именно тоска, а не болезнь.

- Как восстанавливались после этого фильма и вообще, как восстанавливаетесь после подобных ролей?

Было тяжело. Также, как после Гамлета у Штайна: у меня тогда было сильное истощение организма. Представьте - двадцать два дня подряд мстить за отца. После окончания сезона я поехал в санаторий восстанавливаться. Там были люди преклонного возраста, где-то за 70, около 80 лет. Мне там было так хорошо, спокойно, комфортно, я подумал – это мой контингент. Вот такое было у меня нервное переутомление.

- Какую свою актерскую работу считаете наиболее удачной?

Трудно сказать. Наверное, «Господа Головлевы» во МХАТе, который поставил Кирилл Серебренников. Мне очень важно было найти что-то такое в этом герое, чтобы зрители его полюбили. Он ведь совершенное чудовище, а говорит, - так прямо из Библии. Очень сложный, интересный образ.

- А какие трудности возникали во время съемок фильма «В круге первом»?

Когда я приступил к изучению роли Нержина в фильме «В круге первом» меня волновало то, что я не мог найти никаких отрицательных черт в характере моего героя. Какой-то уж он получался слишком положительный, рафинированный. Такого в жизни, думал, не бывает. Потом я познакомился с Солженицыным. И понял, что есть такие люди! Я его спрашивал, что ему помогало выжить, выдержать столько трагедий на своем пути? Он мне ответил – вера в справедливость. Он верил, что останется не только жив, но и исполнит свою миссию, Богом на него возложенную - оставить потомкам всю правду нашей жизни. А потому он и называл себя не писателем, а летописцем.

За месяц до его смерти мы с ним еще раз увиделись. Я привёз ему по его просьбе фильмы «Превращение», «Мусульманин» и «В августе 44-го». Это был необыкновенно светлый человек. Он был счастливый человек. Я от него выходил, как будто вылечившийся от какой-то болезни. Просто удивительно: у него левая рука была парализована, а он говорил, какое счастье, что есть правая, что он может писать.

А еще он говорил, что все мы в жизни – проводники, у каждого своя миссия. И исполнить ее надо на совесть. Солженицын для меня всегда был и останется примером, мерилом совестливости, скромности, честности, ответственности за человеческую жизнь. Он сказал мне однажды, что нужно каждый свой день отпечатывать поступком.

А мне кажется, что еще нужно благодарить Бога за все, что он нам дает. Я, например, не понимаю, за что он меня так любит. Он мне дал так много! И я благодарен ему за это.

- Как вы относитесь к премиям, званиям, которые вы получаете за свои роли?

Я бы покривил душой, если бы сказал - никак. Конечно, приятно, когда твой труд оценивают и поощряют, награждают. Особенно это приятно моей маме, и я рад, что это ее радует. Но наутро, честно говоря, я уже забываю об этих наградах и иду на работу «с нуля». Я уже не заслуженный и не народный - все будто сызнова. И каждый раз волнуюсь, получится ли роль и как получится. В общем, любая новая работа - это экзамен, который ты сдаешь всякий раз самому себе и своему зрителю.

- Я знаю, что последнее время вы тесно работали с Никитой Михалковым...

В «Утомленных солнцем-2» он мне предложил главную роль. И я, к моему глубокому сожалению, вынужден был отказаться из-за «Театра Наций», из-за своей сверхзанятости. Он сначала немного обиделся, но потом написал для меня не очень большую, но интересную роль, которую я все же там сыграю.

А вообще я бы, конечно, очень мечтал поработать с Никитой Сергеевичем побольше. Это замечательный режиссер. Он в каждом актере открывает что-то новое. В то время, когда многие наоборот эксплуатируют или используют в нас старое. Поэтому с ним всегда работать очень интересно.

- Есть ли у вас какие-нибудь увлечения, хобби?

Какие увлечения, хобби! Времени на это совершенно нет, и не может его быть. Я так поглощён своей работой, так люблю её, что ревную её к чему-либо другому. Конечно, зимой, например, я люблю походить на лыжах и делаю это довольно регулярно, но я не могу назвать это хобби. Похожу дней пять где-нибудь и уже скучаю по своему делу, больше не могу отдыхать.

- Вы живёте с мамой. Советуетесь ли с ней по важным жизненным вопросам?

Да, советуюсь. В человеческом плане она тончайший психолог, рентген, она всё понимает, всё видит насквозь, но я, посоветовавшись с ней, делаю всё же по-своему. Не слушаюсь её. Хотя, в конечном итоге, она оказывается всегда права. Но такой я, видимо, упрямый человек.

- Кстати, какие качества вы сами цените в людях?

Порядочность, надежность, когда тебя не предадут, и – профессионализм, в любой области. С годами я это стал особенно ценить. Очень мало людей, которые умеют отвечать за себя, за своё дело. Кстати, играя в «Вишнёвом саде» Лопахина, я произношу устами моего героя фразу, которую долго не совсем понимал, а потому она у меня все «не шла». Став же художественным руководителем и сделав спектакль «Фигаро», я её по-настоящему понял, и могу теперь подписаться под каждым словом. Лопахин говорит, что надо только начать делать что-то, чтобы понять, как мало честных и порядочных людей. Слава Богу, они есть, правда, пока ещё их мало.

- Вам знакомо чувство зависти?

Я как-то не могу вспомнить, чему я завидовал. Вот, разве что, когда я смотрел спектакль «Калигула» в постановке Фоменко, и там играл Олег Меньшиков, я ему немного, наверное, позавидовал. А вообще, честно говоря, я не знаю, чему в жизни завидовать. Может, мне достаточно везло всегда, и у меня нет причин для зависти. Я занимаюсь любимым делом, работа моя достаточно оценена, я получаю различные призы, награды. Я могу восторгаться чьей-нибудь игрой в спектакле, фильме, но это не зависть. Меня знает достаточно много людей. Мне это приятно, иногда бывает тяжело с этим бременем. Не знаю, может, я до конца не понимаю, что это такое – зависть? Может, она у меня и есть, я не знаю. Я её как-то не ощущаю. Скорее, всё же, её нет.

- Когда мы сможем вас увидеть в вашем родном МХАТе?

Олег Павлович Табаков предложил мне недавно одну из самых потрясающих ролей, о которой можно только мечтать. Сейчас идут переговоры. Но пока я очень и очень занят, к сожалению. Посмотрим, как получится.

Беседу вела Фаина Зименкова

Специально для Столетия

Удивительно, но никому не успело прийти в голову, что Евгений Миронов -- тоже Миронов. Правда, в свое время Мария Владимировна подошла к нему и сказала, что Миронов может быть только один, но она была лицом заинтересованным, как никто. Да, в общем-то, и она, посмотрев фильм "Любовь", передумала, поцеловала и благословила. Он переиграл такую фамилию без борьбы, Мироновых стало два...

Удивительно, но никому не успело прийти в голову, что Евгений Миронов - тоже Миронов. Правда, в свое время Мария Владимировна подошла к нему и сказала, что Миронов может быть только один, но она была лицом заинтересованным, как никто. Да, в общем-то, и она, посмотрев фильм «Любовь», передумала, поцеловала и благословила. Он переиграл такую фамилию без борьбы, Мироновых стало два. Его все любят - зрители, его учитель Табаков, у которого он сначала мечтал учиться, потом учился, а теперь работает. Жюри фестивалей, которые надавали ему все возможные российские призы, режиссеры, которые удачно его снимали - в «Любви», «Лимите», «Мусульманине» и многих других хороших фильмах. Его любят папа и мама, которая сначала присылала ему из Саратова продукты, а потом просто переехала жить в Москву, когда он разболелся в своем театральном общежитии. Питер Штайн, наконец, любит! Миронов играл у него в «Орестее» и «Гамлете». И журналисты тоже любят. Хотя два года он не дает интервью. Пытаются журналисты найти какой-нибудь в Миронове конфликт, противоречие, драму, но, хоть и не находят, пишут о нем, как правило, все равно хорошо. А что касается громкой фамилии, то остается только добавить, что девичья фамилия его мамы - Доронина…

-- Вы не даете интервью, никогда не говорите о своей личной жизни. Но такая закрытость всегда вызывает болезненное любопытство и порождает массу слухов. Может, лучше не придерживаться позиций затворника, и тогда спадет этот болезненный интерес?
-- Я не делаю из своей жизни легенду, как Грета Гарбо или Марлен Дитрих. Но рассказывать направо и налево о своих проблемах не хочу. Мне неприятно, что кто-то утром за завтраком будет читать в газете о моих личных проблемах. Я делюсь сокровенным, иначе беседа не имеет смысла. Встретиться, поболтать, похохотать мы с вами можем и без диктофона. Хочется быть честным, а это не всегда просто. Поэтому я не хожу на передачи, на всякие шоу, в которые меня зовут каждый день. Я не хочу быть растиражированным.
-- А как вы и ваша семья относитесь к слухам и сплетням в прессе?
-- Спокойно. Раньше я очень болезненно на это реагировал, а потом понял, что это часть вашей профессии. Уж извините, не имею в виду вас конкретно… Ради бога, пусть пишут, но ко мне это не имеет никакого отношения.
-- И критику спокойно воспринимаете?
-- Вас интересует, может ли меня критика раздавить? Уже нет. Это раньше я плакал из-за критики. После фильма «Любовь» я был ну просто золотой мальчик. Призы сыпались как из рога изобилия, и когда очередной приз задерживался, я слегка недоумевал, но в конце концов он всегда падал в руки. Что бы я ни сыграл, журналисты пели дифирамбы, и так продолжалось до тех пор, пока после «Орестеи» Питера Штайна один критик не написал гадость про меня и моих товарищей. Я помню имя и фамилию этого критика, дай Бог ему здоровья. И я просто не поверил бумаге. Вот тогда меня можно было раздавить, у меня еще мозги были целлофановые. Знаете, когда надуваешь целлофановый мешочек, он так легко лопается. И если бы рядом не было моих друзей и родных, которые меня поддержали, не знаю, какие могли быть последствия. Знаете, я даже благодарен этому человеку, потому что понял, что, во-первых, все относительно, а во-вторых, порой провал полезнее, чем успех.
-- И все же вы привыкли к роли любимца публики…
-- Как любимца - так и нет. Первый провал у меня был в школе. На каком-то концерте меня попросили спеть. И я решил исполнить трагический репертуар. Выучил песню про комсомольца (начинает петь):
Парень девятнадцатого года
Умирает на сырой земле.
Тихая полтавская погода
Стынет на запекшихся губах…
Я пытался петь, как Кобзон, и это в возрасте двенадцати лет. Но казалось, что так хорошо получается. И вот концерт, объявили песню, все настроились серьезно. Я начал играть на абсолютно расстроенном пианино и петь. Слышу: стоит гул и мне аплодируют. Думаю: проняло. Закончил под страшные аплодисменты, учителя утирали слезы с глаз. Сошел со сцены, и тут мой одноклассник говорит: «Слушай, тебе надо идти в цирк, мы так никогда не хохотали». Для меня это была жуткая трагедия - меня не поняли. Я убежал, спрятался, не хотел возвращаться в школу. Такой я был наивный дурачок.
-- Когда возникают проблемы, вы по-прежнему убегаете и переживаете их в одиночку или делитесь со своими близкими?
-- Вообще-то, проблемы я пытаюсь решать сам. Я их ни на кого не вешаю. Эту ношу, я уверен, каждый несет сам. Ну, конечно, есть человек, с которым я делюсь, но не проблемами, а радостью, счастьем.
-- А в проступках в детстве легко признавались?
-- Хотел сказать: у меня проступков не было! Ха-ха-ха!
-- ???
-- Понимаете, у нас такая демократичная семья. Я рос, как в оранжерее. Если уронил ты ложку или вилку, тебя обцеловали бы всего - «ты мой сладенький, уронил вилочку». И я всегда с ужасом слушал, как мои одноклассники рассказывали, что их порют или еще что-то…
-- Вы старший сын в семье?
-- Да. У меня есть сестра Оксана. Она балерина.
-- А младших детей обычно больше любят. Не было ревности?
-- Нет. Такого не было. Но она рано оторвалась от дома, уехала в Питер поступать в балетную академию.
-- Наверное, дрались с ней в детстве?
-Нет. Говорю же, у нас идеальная семья. Мы устраивали кукольные спектакли для родителей и гостей. Разыгрывали всяческие баталии, строили шалаши, окопы у нас были. Я в школе даже поставил мюзикл «Красная Шапочка», Оксана играла главную роль.
-- Ну а прозвище у вас было в школе?
-- Не-а.
-- И не курили украдкой, и портвейн в подъездах не пили?
-- Это вы к Машкову обращайтесь, к другу моему. Курить пробовал. Подумал: почему я такой хороший? почему не курю? Взял у отца сигарету «Астра», пошел на улицу. Мы жили в военном городке под Саратовом, у нас была такая достопримечательность, как Дом культуры. Я пришел туда, прикурил у какого-то пацана и тут почувствовал какой-то странный запах, но не обратил внимания. А когда вернулся домой, увидел, что опалил все ресницы, точнее, сжег их с бровями вместе. Так закончилась моя попытка закурить.
-- Родителям не признались в этом?
-- Мама у меня все видит под землей. Она взглянула на меня: «Что, покурил? Опалил все?» И даже не ругала. Я начал курить в девятнадцать лет, уже учась в Школе-студии МХАТ. В учебном спектакле я играл парня, который издевается над учителями, закрыв их в сарае и держа прикуренную сигарету над бензобаком. Отрывок шел двадцать минут, и все это время нужно было курить. Наш педагог Авангард Леонтьев, увидев, как я обращаюсь с сигаретой, сказал: «Это нужно немножко откорректировать». И я откорректировал. Десять лет курил по пачке в день.
-- Как же вы тогда смогли бросить?
-- Я начал курить из-за работы и бросил из-за работы. Полтора года назад 1 августа у меня начались репетиции «Гамлета». Во время репетиций Питер Штайн объявлял «eine kleine pause». Это перерыв на семь-пять минут. Все шли курить, а меня Штайн задерживал, чтобы обсудить монологи. И так получалось, что курить я не успевал, а потом понял, что этим заниматься просто некогда. Да и Гамлет не курил…
-- Говорили, что вам приходилось много спорить со Штайном на репетициях. Вы вообще легко вступаете в конфликт?
-- Я всегда отстаиваю свою точку зрения. Актеры бывают пластилином в руках режиссера, но я считаю, что актер и режиссер должны быть соавторами. Иначе я не работаю. Я не стеклышко в мозаике. Вот такой я принципиальный. Что касается «Гамлета», именно Штайн влюбил меня в эту роль. Я никогда не хотел ее играть. Казалось, скучно - ходит, и нудит, и нудит, ничего не делает. Сам я человек эмоциональный и люблю действие. Но когда мы начали работу над пьесой, Штайн так рассказывал о Шекспире, показывал нам свои переводы, что я влюбился в роль, до сих пор я в беспамятстве.
-- Женя, а правда, что вы этот спектакль фактически восстанавливали и потом, когда спектакли шли в Цирке на Цветном бульваре, вы играли бесплатно?
-- Ох… Нет, это неправда. Хотя за эту роль я готов сам приплачивать каждый раз, когда выхожу на сцену. Что касается восстановления, то мы отыграли около двадцати спектаклей подряд и я оказался в санатории, так тяжело роль далась. Полгода была пауза, и я думал, что просто умру, если не буду играть эту роль. И мы восстановили спектакль, но на другой площадке, на цирковой. Знаете, я сыграл настоящего шекспировского Гамлета. Ведь играем на арене, вокруг сидят зрители, как в шекспировском театре «Глобус». Общаясь в каждом монологе со зрителями, Гамлет уже не одинок. Он делится своими проблемами со всеми, пытается советоваться, что ли… Мне лично это очень помогает. И еще в цирке зрители раскрепощаются. Что они делают! Две тысячи человек хлопают, кричат: «Гамлет!» Когда я убиваю Клавдия, они аплодируют, как на гладиаторских боях. Однажды, во время сцены дуэли с Клавдием, когда я его ранил, зал взревел. Все решили, что он убит, как будто не читали пьесы. И Саша Феклистов - Клавдий - даже не знал, говорить ему текст дальше или умереть сразу. Вдруг зрители начнут кидаться какими-нибудь предметами.
-- В «Табакерке» много спектаклей поставил скандально известный Андрей Житинкин, сделавший себе имя на спектакле «Игра в жмурики», где пятьдесят процентов речи составлял мат. А вы согласились бы играть в подобном спектакле?
-- Автор «Игры в жмурики» принес мне пьесу «Чикатило», написанную специально для меня. Всю пьесу герой сидит на унитазе и произносит монолог, в котором нет почти ни одного слова из нормированной лексики. Что в моем творчестве натолкнуло его на мысль написать такую пьесу специально для меня?.. Естественно, я отказался.
-- А как вы к мату относитесь?
-- Нормально. Иногда ругаюсь, бывает на съемочной площадке, если меня что-то заденет.

-- Летом вы купили новую квартиру на Чистых прудах, специально этот район выбрали, чтобы до родного театра близко было?
-- Нет, раньше в этой квартире жила моя знакомая. И когда выяснилось, что она переезжает, я решил купить эту квартиру. Я увидел это место и влюбился, я всегда влюбляюсь с первого взгляда. Что-то екает такое…
-- Вы живете вместе с родителями, не мешает ли это личной жизни?
-- Конечно, бывают конфликты. Рано или поздно у меня будет своя квартира, может быть, недалеко от этой. Пуповину, которая нас соединяет, перерезать нельзя, да и не хочу ее перерезать. Не потому, что я такой хороший мальчик-колокольчик, просто мои родители ради меня и Оксаны отказались от своей жизни. У них нет профессии, они продали свой дом в Саратове, и они только занимаются нашими «болячками». И как я могу поступить? Сказать: все, спасибо, до свидания? Нет, мы вместе навсегда.
-- Существует такое выражение - «папенькина дочка», «маменькин сынок». У вас есть такое разделение?
-- Наверное, есть. Когда Оксанка уехала учиться в Питер, папа поехал туда, чтобы ее поддерживать, устроился на работу. Когда я учился в Москве и сильно заболел, приехала мама…
-- Кто ваши родители по профессии?
-- Мама работает в «Табакерке», она первой встречает наших зрителей - билетики на входе проверяет. Папа - шофер. Он у нас все может, у него золотые руки.
-- Вам это не передалось?
-- Все вам расскажи. Нет, не передалось. И машину я пока не вожу.
-- Времени нет учиться?
-- Нет, да и лень. Надо бы заняться. Права подарили. Но я хочу сам научиться, честно.
-- Гонорар профукать можете?
-- Родители не дают. Каждый раз мечтаю профукать!
-- А вы с мамой советуетесь, например, сниматься в этой картине или не сниматься?
-- Решаю всегда я сам. Просто иногда даю ей сценарий, потому что она очень непосредственно реагирует и я доверяю ее природному чутью.
-- А она вас до сих пор пытается воспитывать?
-- А как же! У меня была серьезная проблема. Мне казалось, что родители в какой-то момент перестали меня понимать и что они не растут вместе со мной, не въезжают в мои проблемы. Я ужасно мучился и стал их перевоспитывать. Но это бесполезно. Их надо любить такими, какие они есть. А все претензии оставлять самому себе.
-- Ваша мама рассказывала мне о том, как она выносила чай на лестницу вашим поклонницам, разговаривала с ними. К девушкам, которые проявляют к вам интерес, она относится хорошо, а как она относится к девушкам, к которым проявляете интерес вы?
-- Серьезно. Это флюорография, я вам доложу. Она очень гостеприимная. Но если ей что-то не понравится, это тяжелый случай. Правда, ее природная интуиция никогда ее не подводит. Но я всегда старался не быть маменькиным сынком, и даже если она права, я поступаю по-своему.
-- А роль из-за романа можете упустить?
-- Из-за романа я профукал роль Чонкина. Никита Сергеевич Михалков и Олег Павлович Табаков посоветовали режиссеру фильма Иржи Менцелю взять на эту роль меня. А у меня в это время был красивый роман, я не ходил, а летал и думал: как хорошо все складывается. И когда пришел на пробы, то просто взгляд с трудом фокусировал. Но не от перепоя, а просто перед этим не спал ночь.
-- Роль упустили, а роман-то продолжился?
-- Нет, завял.
-- А вы красиво ухаживали?
-- Очень неумело. Скорее ошалело, а не красиво.
-- Вам трудно было назначить свидание в первый раз?
-- Назначить было нетрудно, только толку от этого было мало. Как сейчас помню, в двадцатиградусный мороз я ждал у станции метро «Аэропорт» на улице. Бегал греться в телефонную будку, где не было одного стекла. Я ждал с десяти вечера до трех часов ночи. Стоял с букетом, который к ночи превратился во что-то странное. А я все стоял, на лбу у меня уже было просто написано: «И-ДИ-ОТ». Понимал уже, что никто не придет, но ждал. Запомнил это свидание на всю жизнь.
-- А сейчас способны вот так кого-нибудь прождать?
-- А кто знает? Не знаю, не могу сказать.
-- А какими качествами должен обладать человек, которого бы вы хотели видеть рядом с собой?
-- Она должна меня понимать. Трудно сказать, когда встретится такая девушка. Все может случиться совершенно спонтанно. Это не прогнозируется. Екнуло что-то такое и думаешь: твое это или нет? Но екает постоянно.
-- Так вы влюбчивый?
-- А как же!
-- Какой вы представляете свою семью. Рэйф Файнс говорил, что хочет большую семью, а детей не хочет…
-- Я к семье отношусь очень серьезно. Ведь у меня есть пример перед глазами - моя семья. Сейчас нет почвы для создания семьи. Квартира нужна… Может, я не прав… Но тогда нужно было жениться в восемнадцать лет, когда плевать на все и с милой рай в шалаше… Но случилось по-другому, значит, так надо.
-- Как складывается ваш распорядок дня, на чьих плечах лежит весь быт?
-- Я дома бываю месяца три в году. Я гость дома. Мама уже достает фотокарточку, чтобы вспомнить, как я выгляжу. Все на себя берут мои близкие. Иногда возьму пылесос, но что-то меня отвлечет, я все брошу, потом вспоминаю: о-о-х! недоделал! А все уже сделано…
-- А чем вы так заняты, что вас невозможно застать дома?
-- Ну, как чем занят… Так сразу не расскажешь. Репетиции, съемки, радио…
-- Радио?
-- Марлен Мартынович Хуциев сделал радиосериал «Пушкин» и предложил мне роль самого Александра Сергеевича. Он так давно хотел сделать фильм о нем, но все не получалось, когда-то на роль Пушкина был утвержден Харатьян. Надеюсь, что весной этот спектакль выйдет на радио России. Еще снимаюсь в фильме по роману Владимира Богомолова «Момент истины» и играю там сложную роль капитана Алехина. Главная сложность соответствовать уровню правды этого великого романа.
-- Женя, раньше вы часто рассказывали огромное количество смешных и нелепых историй. А сейчас курьезы и нелепости имеют место?
-- Был курьез. Решил недавно проехать в троллейбусе одну остановку. Захожу в троллейбус, билета нет - и вдруг контролеры. Увидев меня, один из них как закричит: «Сла-а-а-в! Миронов попался! Что ж вы без билета! Не стыдно?» С одной стороны, смешно, с другой - все обернулись и смотрят.
Я чуть не провалился. Мы вышли на следующей остановке, они взяли у меня автограф и штраф!
-- Раньше вы с Машковым были не разлей вода - вместе учились, жили в общаге, играли в спектаклях, вас непроизвольно всегда сравнивали друг с другом, и казалось, что вы соперничаете. Было такое?
-- Мы с ним как два клоуна - белый и рыжий. Как они могут соперничать? Только шутя и придуриваясь. Да, я не пошел в секс-символы, хотя звали. И не раз, особенно после фильма «Анкор, еще анкор!», предлагали кучу сценариев, где надо было чуть подкачать грудь и торсом заняться. Но мне это быстро надоело.
-- Не любите спорт?
-- Я каждый день делаю зарядку. Меня научил Никита Сергеевич Михалков. Мы были с фильмом «Ревизор» в Монреале на фестивале. И там в гостинице был шикарный бассейн и тренажерный зал. Каждое утро я плавал, нежась на волнах, и каждый день видел, как самоистязает себя на тренажерах Никита Сергеевич. И я попробовал заняться спортом, мне понравилось, я стал делать зарядку, и, кстати, после нее я себя гораздо лучше чувствую. Но страсти к спорту у меня нет.
-- Изменился ли круг ваших друзей? У вас есть время, чтобы ходить в гости или принимать гостей?
-- Круг друзей изменился. Многие мои однокурсники, с которыми я учился в Саратовском театральном училище, почти не звонят, то ли думают, что я зазнался, то ли еще что. Печально это все. Но гости ко мне приходят. У нас хорошая компания, и последние годы мы всегда вместе справляем Новый год. В этом году устраивали карнавал.
-- Не жалеете, что у вас совсем нет свободного времени?
-- Нет. Я люблю свою профессию, потому что очень любопытный.