Степан Михалков показал свой загородный дом и рассказал о «клане Михалковых-Кончаловских-Вертинских. Звёздные особняки Дом Никиты и Татьяны Михалковых

Степан и Елизавета Михалковы в саду своего подмосковного дома.

Участок Степан Михалков приобрел довольно давно и за это время успел рассмотреть немало проектов в самом разном стиле. Нарочито модернистские архитектурные идеи заказчику не приглянулись (“Я не очень люблю, когда дом больше похож на детский садик семидесятых годов”), экспериментов на тему европейского замка или, напротив, посконной избушки тоже хотелось избежать. Хозяева склонялись скорее к западноевропейской сельской архитектуре и остановились в конце концов именно на фламандском ее изводе.

С одной стороны, это неудивительно: Степан признается, что и помимо собственных строительных планов очень любит Бельгию. Кроме того, он один из основателей московского concept store, представляющего в России бельгийскую же мебельную марку Flamant. Вот и проект дома делал бельгийский архитектор Стефан Боенс, а -подспорьем для того, чтобы принимать те или иные интерьерные решения, стали для заказчиков многочисленные книги и альбомы, посвященные и традиционным фламандским домам, и современному бельгийскому country minimal. Между которыми, кстати, никакой стилевой пропасти нет: современные дизайнеры все так же любят натуральные, “теплые” материалы и простые извечные формы и их минимализм все-таки выглядит порядком патриархально.

В результате получилось, что дом как бы рассказывает историю нескольких поколений. Перпендикулярно к основному объему с нарядными кирпичными фасадами пристроен еще один - с деревянной облицовкой: то есть здание на самом деле, конечно, одно, на одном фундаменте стоящее, но выглядит именно как пристроенный к зажиточному деревенскому дому большой амбар. Который с течением времени чуть перестроили и приспособили для жилья - так и в самом деле бывает сплошь и рядом. С -улицы эта квазипристройка не заметна, виден только строгий и элегантный парадный фасад с разбитым перед ним газоном. А вот за домом - менее формальный сад с яблонями и теплицами, уютный уже не столько на фламандский, сколько на вполне подмосковнодачный манер. Только, в отличие от обычных дач, где хозяевам часто приходится выбирать - или светлый дом, или тенистый сад, в этом доме дневного света всегда в достатке.

Первая гостиная. Полы из французского дуба fumé, потолок отделан оте-чественным дубом. Камин изготовлен на заказ.

Вторая гостиная (она же библиотека). На заднем плане видна лестница, ведущая на второй этаж, где расположены спальни.

Тем более что стены выкрашены в белый цвет, потолки облицованы светлым дубом, а в комнатах просторно. “Изначально в моем характере, наверно, все заставить мебелью, - смеется Степан. - Так было и с предыдущим домом, и тут поначалу тоже было желание расставить побольше вещей. Мебели купили, наверно, на два таких дома”. Но Елизавета настояла на самоограничении - в итоге мебель Flamant расставлена не скупо, а очень ладно: каждый предмет стоит на том единственно возможном месте, которое для него отыскали поколения предыдущих хозяев.

Ощущение идеально обжитого старого дома, кото-рый как будто помнит десятилетия и века -мирной -размеренной жизни, - наверно, самое приятное в этом интерьере. Понятно, что по щелчку пальцев та-кое ощущение не создается, но здесь на него аккуратно работает все. И планировка со старательно найденными пропорциями, и цветовое решение с натуральными светлыми тонами (самые темные оттенки в этой гамме - французский “копченый” дуб на полу и кожа кресел), и “негромкий” декор.

Кажется, что все просто и не приукрашено, как аутентичный фольклорный мотив, но это затратная простота с изысканность ю выделки даже в не самых броских по виду деталях. Стеллаж во второй гостиной-библиотеке сделан из бывалой, старинной -древесины, дверные и оконные ручки сделаны французскими ремесленниками, которые изготовляют подобные вещи по прадедовским лекалам, а камин в духе непринужденного рустикального барокко так мастерски вытесан и так деликатно состарен, что современное изделие в нем опознать непросто.

Ему от рождения было дано больше многих - усилиями большего количества именитых предков. Ему удается жить, ничего не растратив и ни разу не проиграв. По поводу и без повода, по прихоти и безо всякого желания с его стороны - ажиотаж неизбежен, как и небрежный триумф, после которого - уединение на Николиной Горе, на даче, где вид из окон начала века, где быть помещиком так же естественно, как в Москве - чиновником.

У Никиты Михалкова на Николиной Горе - дом, не заметивший перемены века.

Понимаете, Николина Гора, как и другие старые поселки, как Красная Пахра или Переделкино, - некий поселок, в котором жили люди, рожденные и воспитанные до 17-го года, то есть существовал определенный класс людей, который ехал жить не в Горки, не в Барвиху, а именно туда. Хотя и Барвиха, и Николина Гора возникли в одно и то же время, в 20-е годы. Это был кусок, достаточно далеко отстоящий от Москвы, с понтонной переправой, без моста, зимой по льду, с проселочной дорогой между дачами, и никакого престижного места он собой не представлял ни в 20-е, ни в 30-е годы. Река разливалась до самого низа, до горы, строил там дачу Отто Шмидт, строил там дачу Вересаев, жили там Никулин, Месищев, Прокофьев, Капица. Даже если посмотреть строения - это было не напоказ. Сейчас на Рублевку рвутся нувориши, для которых это знаковое место, просто потому что там жило всегда правительство - и дача Сталина, и дача Хрущева. Думают, что они выбирали самые лучшие места. А это не так. Я взял землю под городом Горбатовом на Оке, где снимался финал картины "Сибирский цирюльник", и земля эта намного более освящена тишиной, чего уже не найти на Николиной Горе сегодня.

А Ваше первое впечатление, когда Вы туда приехали?

Сугробы, огромное количество снега. Я живу там лет 50 уже и последние 10 лет постоянно, в московской квартире удается ночевать раз 5 или 6 в месяц.

Я хорошо помню это ощущение оторванности. Я жил там круглый год с 5 лет с нянькой - испанкой, которая жила в нашей семье, она из тех детей, которых в 37-м году привезли в Россию. Ее звали Хуанита, и рабочие, которые достраивали нам дом, как только ее не называли. И вот это одиночество, пустота вокруг, совершенно зимняя, потому что никто там зимой не жил. И все детство - это бесконечное ожидание приезда родителей, потому что они могли приехать только в субботу и воскресенье, и то лишь зимой по льду, а весной, в разлив, мы были вообще отрезаны от большой земли. Сельский магазин, поселок РАНИС - работников науки и искусства.

А друзья?

Те, кто там жил. Паша Фрумкин, Саша Васильев, Кравченко. Мы вместе учились, пятеро детей в маленькой домашней школе, на такой же даче, потому что в школу в деревне было ходить довольно далеко, 8 километров. Один педагог вел несколько предметов. Начальную школу, 1-й класс, мы вообще в Москву не выезжали.

У Вас деревенское помещичье воспитание получилось?

Ну, не настолько помещичье, но деревенское точно.

А Ваш маленький Обломов из этих воспоминаний? - Не столько из воспоминаний, сколько из ощущений. Есть еще такие врезавшиеся в память ощущения от дома деда, который жил в Буграх, вот он действительно жил жизнью совершенно помещичьей. Не было электричества, и до сих пор там нет электричества, керосиновые лампы, охота, свой мир, куры, свиньи, корова, запах копченых окороков и яблок антоновских, скрип половиц, постоянный запах краски, дед - живописец. И практически все мои фильмы, в которых так или иначе действие происходит в усадьбе, даже географически навеяны этими впечатлениями из детства.

Странно, что у других режиссеров нет такой усадьбы, как у Вас, а у Вас эта тема из фильма в фильм.

Вечернее сидение за фортепьяно с керосиновой лампой, когда дед играл Моцарта, читал наизусть Пушкина целыми страницами, пел арии из любых опер. Он был, я бы сказал, возрожденческого дарования и интересов человек. Эти сапоги болотные охотничьи кожаные, не резиновые, а засыпанные овсом, потому что овес вбирает в себя влагу. Когда они возвращались с моим дядькой с охоты на зайцев, на уток, эти сапоги тут же ставились туда, где яблоки хранились и окорока висели, засыпались ячменем кожаные ботфорты, еще до революции, я так думаю.

А на Николиной Горе Вы хозяйство не заводите?

Нет, я там гуляю, там нет такого удаления от цивилизованного центра, дача "Бугры" под Обнинском. Там же не поселок, а просто стоял дом. Дом и огромный сад, где нужно было иметь все свое, чтобы жить. И самое-то главное, что совершенно сто- процентно на сегодняшний день мои впечатления, когда я читаю, допустим, Чехова "Именины", Обломова - всего, что касается усадьбы, - мгновенно география от дедовского дома.

А почему, как Вы считаете, в фильмах Ваших коллег нет усадебной жизни? И только у Вас эта атмосфера - Ваша, родная, абсолютная, воспроизведена от фильма к фильму: "Неоконченная пьеса...", "Обломов", "Утомленные солнцем"...

Я не могу сейчас на полном серьезе рассуждать о том, почему этого нет у других режиссеров. У других есть что-то другое, чего нет у меня. Другое дело, что я не могу начать снимать до тех пор, пока то, о чем говорю, не становится для меня родным, настоящим и близким.

Вам удавалось? даже в революционном фильме "Раба любви" протащить аристократическую ностальгию. Это потому, что Вы просто по мироощущению дворянин?

Нет, приятно это слышать, но я не могу рассуждать об этом всерьез, я не могу этого объяснить. Так же, как в школе, я не мог понять, почему меня наказывали даже не за то, что я опоздал, а за то, что я говорил правду чистую, что я проспал, потому что были гости и Рихтер играл на рояле так громко, что я не мог уснуть, и для большинства людей в классе это было вызовом, хотя я говорил правду не для того, чтобы именем Рихтера себя защитить, а просто потому, что я говорил правду.

Вы и теперь всю жизнь ловите себя на этом. То, что для Вас естественная жизнь, для других - вызов?

Может быть, раньше я этого не понимал, когда понял, перестал говорить, чем начал себя разрушать, наверное. Когда ты имеешь одну правду для себя, другую правду для других, это разрушительная вещь.

Никита Сергеевич, тем не менее Вы не меняетесь, как бы ни менялось время, какие бы новые требования оно ни предъявляло.

Наверняка же это не всегда удобно?

Мне намного более было бы неудобно, если бы я менял свое существо ради какой-то достаточно эфемерной цели. Я же русский человек, я вывел формулу: русским может быть только человек, у которого чего-нибудь нет, но не так нет, чтобы обязательно было, а нет - и черт с ним. "Хочешь, Коля, бутылку? - Хочу. - Ну, для этого надо помочь соседям вещи разгрузить. - Ну, и пошли они... не хочу".

Русский человек - ленивый человек?

Не в этом дело. Русский человек никогда не будет работать только за деньги без какого-то еще смысла. Он не только хочет, чтобы ему хорошо платили, он еще и хочет любить тех, кто ему платит, а если он не любит, то скажет: "Вы что, хотите, чтобы я еще и вкалывал за ваши вонючие деньги?" Русский человек может вкалывать как никто, вот только ему нужна еще идея. Помните, у Достоевского каторжников заставляли переносить бревна в одну сторону, потом в другую. Когда они узнали, что это просто для того, чтобы носить бревна, отказались. Вот если бы это делалось, чтобы построить гильотину для них же, тюрьму для них же или дыбу - если бы это имело смысл, они бы это делали. Русскому человеку мало предложить деньги, ему надо иметь идею, иначе он потеряет силу, рабочую силу и жизненную.

Поэтому мы выигрывали войны? Мы будем ходить в валенках и есть лебеду, мы не имеем никакой нижней грани.

Да никакой грани нет, ни нижней, ни верхней. Мы даже географически так устроены, что вбираем в себя безо всякого принуждения и цивилизацию Запада, и культуру Востока. Единственное образование на земном шаре, которое реально соединяет Восток и Запад собой, ибо только благодаря России, скажем, Микеланджело возник и не говорил по-татарски. Мы такие, какие мы есть, и никогда мы не будем жить, как в Голландии, мы можем когда угодно поехать в Голландию, но жить так не захотим. Запад изнемог с нами, ну изнемог: все происходит ну не так, как полагается. Вы просыпаетесь в отеле Шератон в любой стране мира - и везде будет континентал брекфест, кофе с молоком, яичница с беконом, йогурт, джем. Вы что, не понимаете, что это удобно, если у нас будут одинаковые штепсели и розетки? Невозможно превратить такую страну, как Россия, в интеллектуальный Макдоналдс. У нас фольклорное мышление, мы воспитаны на ковре-самолете, у нас из трех братьев двое умных работали, один на печи лежал, а ему все досталось. Все время предвкушение, ощущение чуда: МММ, "Властилина" и доказательство - не механизм получения денег, не процесс зарабатывания денег, а то, что кому-то повезло. И эта вера в чудо у русского человека и держит его на земле, и спасает. В пещерах Киево-Печерской лавры рассказывают о святых, о чудесах, о том, как в IХ веке во время засухи люди молили Бога о манне небесной, и она посыпалась с неба, и все насытились... Я смотрел на лица слушателей и вдруг понял одну ясную вещь: до тех пор, пока мы не начали искушать Господа (докажи, и тогда я поверю), пока вера была наивной и не требующей доказательств, эти чудеса являлись. У русского человека, для которого вера имеет гигантское значение, даже если он не верит в Господа Бога, остается генетическая вера в могущество. Ни в одной стране мира нет такого количества колдунов, хиромантов, целителей. Потому, что потребность в вере есть, а культуры веры нет.

А Вы никогда не гадали, не раскидывали карты?

Нет. Я верю Толстому, сказавшему: "Делай, что должен, и пусть будет, что будет".

Вы не хотите знать свое будущее?

А кто мне может о нем сказать?

Вы верите только в себя?

Нет, я верю в Бога.

Но Вы же знаете, что Вы - человек, которому всегда все удается?

Просто у меня никогда не было желаний, которые бы не совпадали с моими возможностями. Трагедии человеческие случаются тогда, когда человек думает, что он может только потому, что он хочет. Меня в этом смысле спасали две вещи: от матери с отцом данные способности и энергетика, направленная на созидание. Интересно - созидать и неинтересно - пользоваться победами. Неинтересно снять картину, сесть на нее и ждать славы. Может быть, за это Господь и послал мне возможность испытать эту славу. Огромное количество моих коллег с наступлением перемен изрекли: "А вот теперь мы вам скажем правду". А это и не правда, и ничего нет, они отступились от себя самих, и о них забыли. Моя студия, которой 10 лет, на сегодняшний день единственная в стране студия, которой не стыдно. Есть повод горевать о других погрешностях в моей жизни, но за то, что мы сделали, нам не стыдно.

Мы не бежали, не догоняли, не прыгали с одной колеи на другую, не бегали на демонстрации, не декларировали ничего, мы просто следовали тем традициям, которые в нас были заложены.

Чего только со мной не пытались сделать в прессе за "Сибирского цирюльника", стащить с седла и втянуть в общую потасовку. Я живу-то по принципу казачьему, мои предки были яицкие казаки. Они говорили: пока на меня собаки лают, значит, я еще в седле. Я никогда не делал того, что не вызывало во мне отзвука, - без единой фальшивой ноты. Я снимал не для денег, не для славы, потому что мне плевать на это все. Это и раздражает - здесь. За кольцевой дорогой, я уверен, меня в любом доме, в любом, примут, чаем напоят и спать уложат.

Мила ГЛАДУШ

Фото - Павел ШЕЛКОВ

2011 -3-16 21:55

Никита Сергеевич Михалков - российский актер, режиссер и сценарист. Один из загородных участков популярного продюсера находится на Рублево-Успенском шоссе.

Жилье Михалкова находится в поселке Николина Гора. Здесь расположен большой особняк, выполненный в классическом стиле. Дом обладает 2 этажами и фасадом из кирпича и мрамора.

Войти в дом можно несколькими путями. Главный вход выделяется большими колоннами и дверьми со стеклянными вставками.

Интерьер создан с использованием натуральных материалов. В большинстве комнат преобладает деревянная отделка. Также внутри помещения имеются зеленые растения. Мебель идеально сочетается с материалами отделки.

В доме очень много элементов, выполненных из натурального дерева.

Особняк построен на площади равной нескольким гектарам. Помимо главного здания, там расположены гостевые домики и декоративные строения. Придомовая территория облагорожена и обладает освещением.

Во дворе находятся деревья, декоративные растения, дорожки из камня и даже водоем.

Без преувеличения Андрея Кончаловского можно назвать человеком мира, столько времени он живет и работает в разных странах: Америке, Франции, Италии, Англии, Китае.
Но среди сотни других одно место особенно дорого режиссеру — дом на Николиной Горе, в получасе езды от Москвы, где с 1951 года живет семья Михалковых.
«Мне важно, что я живу на Николиной Горе, на этой земле, — рассказывает Андрей Кончаловский. — Ведь наша семья обосновалась здесь более 50 лет назад, у нас с братом был свой дом, а рядом у родителей — свой. Тут прошла моя юность и с этим местом связано столько ярких воспоминаний.

Так что не удивительно, что проведя много лет вдали от этого дома в Америке и Европе, Андрей Сергеевич вместе с женой Юлией вернулся в «родовое гнездо». Точнее, в 2000-м году Кончаловский и Высоцкая всего лишь на летние месяцы решили перебраться из Лос-Анджелеса на подмосковную дачу.

Однако, вместо летних месяцев, супруги провели на Николиной горе целый год, после чего решили, что окончательно переезжают сюда жить. В родном доме Андрей Сергеевич чувствовал себя превосходно, а вот Юля долго привыкала к новому месту.»Я и до этого приезда видела дом на Николиной горе: однажды мы проезжали мимо с Андреем Сергеевичем, и он через раскрытые ворота указал: «Вон, смотри, там наша дача». Только заходить не стали, потому что там все было перекопано, шла стройка дачи Никиты Сергеевича Михалкова.

«Сейчас дачи братьев стоят друг напротив друга: Никита Сергеевич перестроил дом, где когда-то они жили с братом, а Андрей Сергеевич занял дом матери. И когда мы сюда въехали, все было уютно, — продолжает рассказ Юлия, — но дом все равно казался мне не то, что необжитым, но чужим.
Сначала я принялась все мыть, драить, чистить, ведь когда приходишь в новое место, хочется, чтобы в нем «тобой пахло». А потом родилась идея его перестроить, захотелось размаха.
К примеру, слишком маленькой оказалась кухня, и когда приходили гости, все превращалось в кавардак». Кончаловский давно хотел сделать в доме просторный холл, библиотеку. Когда режиссер в начале 90-х вернулся в Россию, он надстроил над двумя этажами третий, где сейчас находится его кабинет.

Но Кончаловский поставил перед собой непростую задачу: он ни в коем случае не хотел кардинально менять мамин дом, поэтому новая часть должна была полностью вписаться в общую картину.
Зато сейчас режиссер с гордостью рассказывает, что в старой части не изменилась ни одна доска, ему удалось соединить элементы старого и нового.
Хотя некоторая перепланировка родительской части произошла: там, где раньше была кухня , — детская ванная; вместо веранды — теперь зимний сад , а еще в этой части дома — спальни супругов , кабинет Кончаловского и спортивная комната.

А новая часть дома — это в основном гостиная, над которой, на балконе, — библиотека, а в подвальном помещении — просторные кухня и столовая.


Споров с Юлей по тому, как должен выглядеть их общий дом, у Кончаловского практически не возникало.

Разве что пару раз. «Вообще, я ничего не смыслю в архитектуре, поэтому всю концепцию дома придумывал муж, — признается актриса.
— Но иногда я все же вмешивалась. К примеру, те арки в гостиной, которые теперь мне очень нравятся, до строительства вызывали у меня отторжение. И я очень рада, что муж со мной не согласился и сделал по-своему.

Зато кухню, столовую, мою ванную и спальню оформили так, как того хотелось мне». Юлия решила, что кухня должна быть в прованском стиле. Просмотрев десятки книг, она выбирала понравившиеся шкафы, стулья, столы, набрасывала эскизы, по которым российские мастера изготовили мебель. Идею по оформлению столовой, находящейся рядом с кухней, дали… два резных стула трехсотлетней давности.

Ориентируясь на них, изготовили всю мебель в столовой — и похожие стулья, и большой обеденный стол. И лишь по тому, как должна выглядеть ее ванная, Юля не нашла поддержки у мужа: «Я хотела, чтобы в ней были бревна и даже деревянный пол, придумывая, что буду очень аккуратной, даже душ не стану принимать, а только лежать в ванной при свечах. Но Андрей Сергеевич меня переубедил, сказав, что это неразумно. Теперь там теплый, темный камень».

За наполнение дома — какими будут внешняя и внутренняя отделки — полностью отвечал Андрей Кончаловский. «Муж любит старую мебель, мне же просто важно, чтобы было уютно, симпатично», — объясняет Высоцкая.
И в подтверждение ее слов режиссер добавляет: «В нашем доме, за исключением компьютеров и проигрывателей, нет современных вещей.

Я не люблю модерн, от которого у меня ощущение как в приемной у гинеколога. Мне не нравится врачебная чистота, ведь жизнь сама по себе не стерильна. Ко всему прочему, я не сторонник одного стиля в интерьере, поэтому в доме нет единого стиля, никаких мебельных комплектов. Все вместе, все намешано, как в жизни. Конечно, предметы отбираются, но все равно это свободный полет».

В дом на Николиной горе практически ничего специально не приобреталось. Многое привезено сюда из прежних мест, где жила чета Кончаловских. Так, кресло начала прошлого века уже давно было куплено на барахолке Лос-Анджелеса, из этого же города переехал новенький диван.

Незначительная часть мебели перешла по наследству: к примеру, кровать из карельской березы в виде ладьи, на которой сейчас спит 7-летняя дочь Высоцкой и Кончаловского Маша, досталась от дедушки, Сергея Владимировича Михалкова.
А в комнате двухлетнего Пети стоит печка-голландка, собственноручно раскрашенная Натальей Петровной Кончаловской.
В холле у огромного, во всю стену окна, — рояль начала ХХ века. В детстве Андрей Сергеевич разучивал на нем гаммы, теперь же Маша и Петя пытаются исполнить что-то свое…

И все-таки одно основательное приобретение Андрей Кончаловский сделал — две массивных лестницы и библиотека из ореха, которые режиссер заказал в Китае и полтора года ждал, когда китайские мастера выполнял заказ.»Я люблю культуру Китая, — рассказывает Андрей Сергеевич. — А китайское искусство можно везде поставить, оно легко сочетается с нашим деревянным домом».

Впрочем, из этой страны в доме Кончаловских еще много всякой-всячины: вазы, ширмы, статуэтки. Юля Высоцкая шутит, что когда они все это накупили, то поняли: ставить будет некуда. Решили, в крайнем случае, подарят друзьям.
Только оказалось, что все предметы так хорошо встали в доме, что расставаться ни с чем не захотелось.